— Могу налить вам настой бодрянки из Дьярвеншила, — предложила взволнованная Дэгни. Похоже, возмущение чужачки ее изрядно напугало. — Она ужасна, но я слышала, что сама Оливия-хёгг любит этот напиток!

— Оливия? — встрепенулась Иветта. — Оливия Орвей? Мечтаю познакомиться с этой женщиной! Я читала ее работы по антропологии! Она тоже проживает в Варисфольде? Неси скорее эту бодрянку!

— Оливия-хёгг живет со Сверр-хёггом в Нероальдафе. Он — риар, — совершенно непонятно пояснила Дэгни.

— Ильхи, риары, хёгги, у меня скоро голова взорвется, — пожаловалась Иветта, хотя я могла бы поклясться, что ее причитания безосновательны. Комиссия по переселению предупреждала, что наши с фьордами языки совпадают на семьдесят процентов. Оставшиеся тридцать придется освоить на месте. К тому же даже понятные слова здесь порой произносили неясно, растягивая или, напротив, сокращая звуки.

Что ж, к этому нам тоже предстоит привыкнуть.

Дэгни поставила на стол кружку черного, как деготь, напитка, глянула с испугом. И выпучила глаза, когда Иветта сделала глоток, а потом блаженно улыбнулась.

— Прекрасно! Просто прекрасно! Не кофе, но весьма, весьма недурно! Попробуете, Энни?

— Чай гораздо полезнее, — покачала я головой. И не стала добавлять, что бабушка всячески не одобряла употребление кофе и меня вырастила с осознанием, что он вреден.

— Да, вы совершенно себя не знаете, милая девочка, — пробормотала Иветта.

Не успели мы насладиться вкуснейшими пирогами с мясом и ягодами, как пожаловали гостьи — родственницы моего жениха. Две сестры — юные девы, похожие как близнецы, а с ними седовласая, прямая как палка старуха. На каждой красовалось платье ниже колен и тяжелый меховой плащ. Волосы девы фьордов заплетали в несколько кос и связывали за спиной либо укладывали на голове. Признаться, это выглядело красиво. Я понадеялась, что вскоре тоже освою такую прическу взамен своего привычного кудрявого хвоста.

Следом за девами внесли сундуки. Наряды — пояснили нам прибывшие.

Имен я не запомнила, потому что старшая гостья при виде нас всплеснула руками и возмутилась:

— Поглоти меня Хелехёгг! Живо одеваться! Скоро ведь обряд!

Я благоразумно сбежала в купальню, а когда вернулась в комнаты, застала там изумленную Иветту. Та рассматривала наряд с таким непередаваемым выражением на лице, что я чуть не рассмеялась.

— Варварство, ну какое же варварство, — бормотала пораженная врачевательница.

Я согласно кивнула, не в силах оторвать взгляда от расшитого платья, которое держали гостьи. Совершенное, невероятное, сногсшибательное варварство! И такое красивое, что дрогнула даже деревяшка, что служит Иветте сердцем. Ну а мое и вовсе стучало и колотилось, норовя выскочить из грудной клетки.

Наряды были из белого шелка, значит, и здесь, на фьордах, этот цвет считался символом невинности и чистоты. По скользкой ткани плелись узоры — вышивка, камни, золотые и красные нити, и все это складывалось в дивные картины. Вот на многослойном подоле видны вершины заснеженных гор, вот непроходимые леса, а вот скользят в вышине странные и пугающие силуэты то ли гигантских птиц, то ли… драконов? Я присмотрелась. И точно! На наряде нареченной образ чудовища был вышит многократно. Да и при выходе из Тумана нас встречали статуи с этим изображением. А с пристани я видела распахнутые каменные крылья других изваяний. Похоже, фьорды чтят этих древних монстров? Или считают, что изображение такого чудовища отпугнет реальных врагов? Диких зверей или захватчиков?

Вероятно, так.

— Обрядное платье по нашим обычаям каждая невеста расшивает сама, — проскрежетала старуха.