Я всегда утверждал: людям нужно говорит только правду, тогда тебе никто не поверит. Ведь честно же предупреждал, что Малевич вывозится.

Прав был Достоевский, только красота спасет мир. И я в меру скромных сил стараюсь воплотить эту идею в жизнь, доставляя подлинную красоту в самые отдаленные точки планеты, вплоть до Австралии. Разве что до Северного полюса не добрался, там почему-то никто искусством не интересуется, хотя я не против бартера на шкуры белых медведей. А ведь какая прекрасная картина могла получиться: сидит себе некий индивидуум в чуме под полотном какого-то там Тьеполо и поэтому еще с большей радостью уплетает хвост нерпы. Самое главное, сейчас я веду почти его образ жизни. И все из-за поганцев, которые почему-то не хотят, чтобы я выполнял свою общественно полезную работу пo-прежнему. Ворюги проклятые, сами металл из страны по демпинговым ценам гонят, престиж ее на мировом рынке губят. Я нечестно по отношению к родине никогда бы не поступил. Чтоб вот так, по дешевке, хотя бы на двадцать процентов меньше настоящей цены товар отдать — самолюбие и ответственность перед престижем родины мне не позволят.

И, как справедливо отметил Рябов, исключительно из-за этого самолюбия, я сижу среди дикой природы в полной темноте, только шум реки доносится в палатку. Сейчас восемнадцать часов, не больше. До рассвета остается двенадцать часов. Другой, может, и обрадовался бы. Но я привык спать не больше шести часов в сутки, да и то, не на каждой неделе. И хотя сплю очень чутко, установил неподалеку от палатки капканы. Лесочку тонкую, рыболовную к кольцу гранаты морским узлом привязал, только дотронься — и сразу станешь поближе к звездам. Но потом я эту систему безопасности ликвидировал. Еще не хватало, чтобы кабан на эту леску копытом наткнулся. Окорок мне, наверняка, не помешает, но ведь кто-то может взрыв услышать, подумать, что проклятые браконьеры рыбу глушат.

Хотя рыбинспекция вряд ли сюда доберется. Рябов сказал: впереди по течению пороги, моторкой не пробьешься, кругом такое болото — мотоцикл застрянет. И до ближайшей трассы, километров двадцать, не меньше. Словом, только вертолетом можно долететь, как гнусавил в его кабине Сережа. Но до того, еще в машине, открытым текстом сообщил: меня ищет такой мальчик, что вполне может добраться сюда и пешкодралом. Одно успокаивает… И я сплю очень чутко… Очень…

39

В отличие от Робинзона, мне совсем не улыбается ходить с бородой и отросшая щетина вызывает не только внутреннее раздражение. Вдобавок ночью, видимо, от холода страшно захотелось пить и со сна в страшной темноте я нащупал канистрочку, сделал глоток и только потом унюхал запах керосина. Это тоже не добавляло настроения, хотя керосин я все-таки запил водой. Вдобавок в моей сетке было уже столько рыбы, что мне стало непонятно, как до сих пор Министерство рыбного хозяйства не предложило мне заменить хотя бы один колхоз в своей системе.

Гул я услышал, когда вспарывал ножом консервную банку. Хотя главный инженер и доложил, что «Вискас» вкуснее советской тушенки, я не рискую питаться ни кошачьим, ни отечественным кормом. А незатейливо вскрывал банку с консервированными японскими сосисками, попутно замечая, как возрос мой аппетит благодаря свежему воздуху и беспробудному отдыху. Услышав уже знакомый вертолетный гул, я первым делом перестал испытывать чувство голода и послал патрон в патронник автомата. Хотя ножу всегда я доверял больше, из зарослей предварительно выпрямленного камыша выставил исключительно ствол, прикрыв автомат желтой тряпицей. А костюмчик мой в самый цвет для этих зарослей, в нем можно бурю в пустыне устраивать — и мало кто заметит.

Нож я рядом положил. Хороший нож, заказной, Рябов до него не добрался. Оружие на все случаи жизни.