– Нужно ехать в Мерад. – Элидор вздохнул. Предстояло сказать речь слишком длинную для его нынешнего расположения духа. – Там есть человек. Зовут Самуд. Его надо найти и убить.

– Найти, значит. – Сим поставил кубок и почесал нос. – А его так и зовут Самуд? Ни титула нет, ни прозвища?

– Прозвище есть. Сераскир.

Взгляд гоббера стал каким‑то непонятным.

– Сераскир, говоришь? Самуд? Элидор, ты что, совсем никогда в Эзисе не был?

– Совсем. – Ноги затекли от непривычной позы, и эльф завозился, пытаясь устроиться поудобнее.

– Ты сядь, как я, – сказал Сим с неожиданным сочувствием и каким‑то почтительным ужасом. – Совсем никогда?

– Совсем, – рыкнул Элидор. – Как тут проще всего найти человека?

– Дом Самуда на площади Судирса Справедливого.

– Откуда ты знаешь?

Сим удостоил эльфа еще одним непонятным взглядом и молча покачал головой.

Баронство Уденталь. Столица

У Карела Хальпека был выходной. Вчера он со своим десятком патрулировал веселые кварталы города. А ночью отправился в кабачок «Счастливая монетка». Выпить и отдохнуть. Там десятника ждал сюрприз в лице необыкновенно красивой и, главное, одинокой девицы. Впрочем, сюрприз оказался строптивым. Девка расцарапала бравому Карелу всю морду, вырвалась из его объятий и выскочила из кабачка. Десятник погнался за ней. Не родилась еще женщина, которая могла бы удрать от Карела Хальпека... Но эта стерва‑шефанго, уже полгода живущая в Удентале и успевшая скорешиться со всем здешним офицерьем, очень не вовремя оказалась на дороге.

Как пить дать, оприходует девчонку. У шефанго с этим запросто. Захотел – мужиком стал. Захотел – бабой.

Карел с горя из казармы вернулся в «Счастливую монетку», где и остался запивать неудачу пивом. К пятой кружке десятник начал забывать про эльфийку. К десятой гнев на шефанго стал почти осязаемым. К пятнадцатой Хальпек твердо решил, что, не завтра, а сегодня же, несмотря ни на что, повяжет стервозную бабу.

А когда он потребовал себе шестнадцатую кружку, эта баба... нет, мужик... – перекинулась, нелюдь! – сам вошел в кабачок.

С нечленораздельным рыком Карел поднялся навстречу. Трое солдат из десятка Хольгенна, повинуясь долгу, встали вслед за десятником, проклиная тот день, когда родились на свет. Назревала хорошая драка...

Однако обошлось без драки. Эльрик, не сбавляя шага, пересек зал, подошел к десятнику и равнодушно врезал тому по зубам. Карела отбросило через столы к очагу, над которым жарился здоровенный кабан. Солдаты схватились за оружие. Шефанго глянул на них ласково. И вопрос оказался снят.

– Я спешу, – раскатился по залу мягкий, шелестящий, очень низкий голос. Эльрик скользнул мимо поваленных скамеек к Карелу, подхватил его за ворот и усадил спиной к стене. – Я спешу. И мне сейчас не до тебя. Но ты кушай пока получше, мразь. Потому что, если я, вернувшись, узнаю, что ты обидел хотя бы одну женщину, я тебя поджарю. На этом самом вертеле. Ясно? Поджарю и съем.

Хальпек глотал собственную кровь и смотрел на дюймовые клыки, сверкнувшие белым. Настоящие клыки, мать их. И острые, нечеловеческие зубы. Он смотрел и понимал – это правда. Это все правда. И никто не поможет ему сейчас. Ни трое струсивших рядовых. Ни даже вся стража

Уденталя. Он остался один на один со смертью, которая смотрела на него алыми глазами и скалила белоснежные клыки. А от смерти не спрячешься. Ни сейчас, ни потом, когда это чудовище вернется... Никуда не спрячешься. Никогда...

Эльрик опустил бесчувственного десятника на пол.