Залив тоже был серый, со свинцовым оттенком, и оттого казалось, что вода у подножия скал — и не вода вовсе, а какая-то иная вязко-тяжелая жидкость. И чайки здесь были серые, взъерошенные и неприкаянные.

Отряд вел Роксалан, успевший за три года исходить Танкар вдоль и поперек. Правда, в такую глушь он еще не забирался, но знал начало горной тропы, которая вела в нужную сторону. Тарус то и дело разворачивал карту и совещался с ним и Пристенем, тоже немало промерявшим окрестные горы. Тропа петляла, огибая причудливо обветренные скалы, похожие то на кристаллы соли, только темные, то на голову черта, то на нахохлившуюся птицу. В узких щелях тихо журчали ручьи, теряясь в толще камня.

Однажды вдалеке пролетел кто-то на грифоне. Не поймешь, не то гном, не то кто-то из Аргундора. На всякий случай Тарус велел схорониться, и грифон, покружив над заливом, скрылся на юго-востоке, из чего заключили, что скорее всего это был аргундорский летатель.

Вишена часто вспоминал путь через Иллурию. Выйдя их Храма Равнин, отряд кондотьеров в разноцветных плащах дошел до моста через пролив, разделяющий Суладор и Лopeaдор, миновал гномий замок в предгорьях, зовущийся Дар-Хозис; потом долго шли горной тропой меж двух отвесных стен, пока не выбрались на холмистые равнины Центрального Лореадора. Отклонившись к северо-востоку, попали на степи всадников в бело-голубом. Холмов на их землях почти не было. Так дошли до Тинзкого моста. Здесь было неспокойно, некоторое время назад аргундорцы выбили всадников из нескольких пограничных замков и, похоже, копили силы для похода за мост, на юг. Первые разрозненные атаки всадники отбили, но Боград говорил, что у них осталось не слишком много сил. Вроде бы обещали помочь гномы, но всадники свои замки не хотели отдавать и гномам: мир миром, союз союзом, но замки-то терять к чему?

Почти сразу за мостом, несколько западнее, начинались горы, обрамляющие подковообразный залив. Здесь сняли колдовские накладки с обувки и двинулись обычным шагом. Обогнув залив с юга, поднялись по восточным склонам хребта. Теперь Оракул был совсем недалеко.

Долина, крохотная, словно занесенный случайным ветром одинокий березовый лист на холме, открылась за очередным поворотом тропы. Она густо заросла все теми же крепкими соснами. Тропа сбегала, петляя, к опушке и исчезала среди отливающих медью стволов.

Тарус в сотый раз глянул на карту.

— Здесь! — сказал он. — Где-то среди леса…

— Лес, тоже мне, — пробурчал Дементий. — Постыдился бы, чародей, этот лоскут лесом звать…

— Ладно тебе, — одернул его Пристень. — Гляди сосны какие, прямо как дома!

Дементий вздохнул:

— Дома... Дома, поди, и сосны роднее кажутся. А эти — так, одна видимость. Не наши они. Как и все здесь — от камней до солнца.

— Соскучился, что ли? А, Дементий? — насмешливо спросил Богуслав-венед.

— Тебе-то что? — огрызнулся тот. — Сидел все время в степях, что дома у себя, что здесь — одно и то же, седло да ковыль… А я на берегах этих диких околачивался. Воротит уже от них…

— Зато даты как на побережье появятся — оживают враз, — вставил со вздохом Прон. — Не иначе как оно на их фиорды похоже…

Прон произнес незнакомое слово «фиорды» с особым тщанием.

Дементий подозрительно на него покосился.

— Где это ты ихних словечек нахватался, умник?

— Где, где… — хмыкнул Прон. — Везде… Почаще из замка выползать надобно.

Тарус, до этого не вмешивавшийся в дружескую перебранку, наконец прикрикнул:

— Ну-ка, сороки, попридержите языки! Не дома, чай, за полдником…

Спорщики умолкли.