– Лежи, лежи, сейчас протру тебе лицо! – слышу я негромкий голос, и становится легче. Этот голос… Черт, он такой родной и нежный…

Лицо тщательно обтирают. Лоб, щеки, губы. Затем чувствую, как протирают шею и горло, о, намного легче. Спустя несколько секунд возле рта появляется комок бинта. Его заботливо держат, чуть выдавливая воду мне на губы. Понятно, пить нельзя, опять тряпку сосать. Долго не разжимал губы, глаза прорезались, наконец, и разглядел это.

– Спасибо, родная, – выдыхаю и прикрываю глаза.

– На здоровье, любимый! – слышу ответ и понимаю, что она плачет. Она – это Валентина. Моя жена. Конечно, кто как не она так будет со мной возиться.

– Валюш, не надо, – пытаюсь сдержать слезы. Говорить больно, но как же хочется сейчас говорить…

– Ты, – она чуть замешкалась, – ты вернулся? Ты с нами?

– Пока не понимаю, но кажется, что да, – чуть не по слогам, прислушиваясь к собственным ощущениям, произношу я.

– Слава богу! – шумно выдыхает девушка.

– Наверное, – моргаю я. – Как вы тут без меня?

– Думала, не дождусь, – твердо произносит она.

– А я вот, вернулся, примешь?

– Дурак! Чтобы больше не слышала! Я тебя уже похоронила раз, точнее, второй уже. Первый еще там, в сорок первом был. Но тогда я просто ничего о тебе не знала, а тут… – она чуть помолчала, – даже похоронку принесли.

– Я виноват, родная, но так уж случилось. Не мог я вернуться, плохой был. А раз хоронила, значит, я теперь не могу умереть, вот и возвращаюсь в который уже раз. Нельзя умереть дважды.

– Сколько раз уже оттуда вернулся, а? Андрюш, не могу больше, – она плачет.

– Ладно, ладно, – пытаюсь успокоить, хотя и понимаю, что любые слова сейчас будут не к месту. – Теперь, похоже, все, добегался.

– Очень больно?

– Ага, – не стал я скрывать. – Где хоть я?

– Под Москвой. Тебя в генеральскую палату положили, отсюда только месяц назад Константина Константиновича выписали, а тебя на его место. Он видел тебя, успокаивал, говорил, что палата волшебная и у тебя все заживет.

– Хорошо бы, – отвечаю я. Надо же, Рокоссовский, значит, тут лежал, во дела! А кто же сейчас там наступление разворачивает? Брянск кто брать будет?

– Левитин тебе сообщил, что я живой?

– Да, чуть не прибила, когда пришел и орден мне сунул в руки. Я его спрашиваю, зачем мне это без мужа? А он в лоб: «Скоро, глядишь, и хозяин ордена появится». Я так и села!

– Представляю…

– Ничего ты не представляешь! Знаешь, как мне было страшно? Где ты? Что с тобой? У меня и так молока не было, вечно вся на нервах, а тут такое…

– Как Катюшка?

– Растет. Уж скоро годик. Пока не пошла еще.

– Пойдет, куда торопиться? Находится еще. Как вы живете?

– Я в госпитале, дочь со мной. Смены мне неполные ставят, понимают. Шесть часов работаю, потом к дочери. Комнату дали тут во флигеле. Мне тут больше нравится, чем в городе. Тихо, красиво, воздух…

– Ясно. А что ты говорила о генерале? Будто меня ему на смену положили, а выписался он месяц назад… – я пока не въезжал в тему.

– Так ты уже больше месяца в беспамятстве.