|
Будучи человеком действия, я не долго размышлял над сложившейся ситуацией, а попробовал выяснить что произошло у самого советника. Сделав шаг, я присел на корточки и наклонился над телом. Застывшие черты лица, в свете звезд, выглядели резной маской из темного дерева, а ничего невидящие глаза, казались вставленными в нее, простыми стекляшками, на которых играл легкий отсвет. Решив, что он в глубоком обмороке, я попробовал привести его в чувство, но все мои средства оказались бесполезны. Я поднялся и снова огляделся. Трава, звезды, аккуратно подстриженный кустарник. Тела, разбросанные по темной, густой траве, тускло блестевший под звездами бок гравикара. Но это была только часть реальности, так как спустя очень малую часть времени произошло нечто нереальное, выходя за рамки человеческого понимания. Что же случилось на самом деле? Взгляд снова притянуло тело советника, а в следующий момент я уловил мерцание в шаге от него. Быстро подошел. Наклонился и поднял лежащий в траве, нейрохлыст. Стоило мне его увидеть, как я сразу понял что это такое. Сработала заложенная в меня информация о Медее. Черная, средней толщины, трубка, из верхней части которой выбивается голубоватое излучение длиной около тридцати сантиметров. Шоковое оружие местных полицейских. Присмотревшись к хлысту более внимательно, я понял почему он получил подобное название. Самая отдаленная от рукояти часть излучения, около трети, постоянно вибрировала, отклоняясь в разные стороны.
Покрутив его в руках, я уже собрался отбросить его в сторону, как у меня появилась мысль. Поставив его на минимум мощности, я развернулся и подошел с ним к полицейскому, привезшему советника. Остановившись перед ним, я заколебался, не зная на что решиться, но отбросив сомнения, коснулся голубым лепестком излучения щеки липового полицейского. Эффект оживления превзошел все мои ожидания, и уже в следующую секунду, тот открыв глаза, попытался сесть. — Не так быстро, дружок, — тихо сказал я ему, держа перед его лицом призрачно-голубоватое колеблющееся лезвие. — Мы еще не поговорили по душам. — Я ничего не скажу, — прохрипел медеянин. Могу сразу сказать, что его гордое заявление было первым и последним в нашей дальнейшей беседе. Я не стал взывать к его совести или гражданскому долгу, а сразу приступил к делу. Результат не замедлил сказаться. — Буду! Буду говорить! — при этом его голос ломался и дрожал, глаза были затянуты мутной пеленой боли. Грозного фанатика уже не было, а был сломленный, захлебывающийся слюной, простой мужик, готовый выложить все, лишь бы избегнуть боли. Так я узнал, что все трое действительно являются полицейскими, но не из обычной полиции, а из отряда дознавателей, своеобразного подразделения политической полиции. Советник одолжил их для свершения мести у командира подразделения, своего хорошего приятеля. Кроме того, все они, полицейские, их командир и советник принадлежат к клану Баксе. На вопрос, что от меня нужно было советнику, он ответил, что тот хотел отомстить за нанесенное оскорбление. — И как это должно было выглядеть? — Гм. Унизить. Напугать. Заставить плакать и валяться у наших ног. — И все? Даю еще одну попытку. Дознаватель молчал, кривясь от боли. — Знаешь, в моем мире есть поговорка, которую я для тебя немного переделал. "Каждый человек кузнец своего несчастья". Уловил суть? Нет? Почему-то я так и подумал. Придется провести с тобой еще раз практические занятия для лучшего понимания народного фольклора, — я вскинул руку, с зажатым в ней нейрохлыстом, словно для удара. — Нет! Не надо! Ну, может ударить. Пару раз для острастки. Советник уж больно хотел отомстить. И все! Клянусь! — Вот теперь я вижу, что ты говоришь правду. Вставай.
Глава 8
Я проснулся на кровати в одежде, в том положении, как рухнул на нее, как только вошел в номер. |
