«Открой свою чертову дверь», — писал он.

Я слез с кровати, обратив внимание, что на мне все еще та одежда, в которой я пришел домой вчера вечером. На экране телевизора женщина-репортер рассказывала об убитом полицейском.

— Представители власти полагают, что убийство стало наказанием за какие-то действия, — произнесла она на одном дыхании.

С пистолетом в руке я спустился на первый этаж, посмотрел в глазок и увидел лейтенанта Майка Голдбергера, который стоял на крыльце, освещаемый свисающим с крыши тусклым фонарем, и пританцовывал, пытаясь согреться.

Открыв дверь, я ощутил на себе порыв ледяного воздуха с улицы и схватил куртку.

— Я видел новости, — сказал я.

— Все очень плохо, — нахмурился Гоулди.

Я запер за собой входную дверь и пошел следом за ним к его автомобилю. Мчась на бешеной скорости, Гоулди раз двадцать нарушил правила дорожного движения — к счастью, предрассветные улицы были почти пусты.

Я потер глаза. Каких-то пять минут назад я еще крепко спал, а теперь прямо среди ночи мчался к месту преступления.

— Так ты вчера выяснил, кто за тобой следил? — спросил он.

— Да, — отозвался я. — Это был Визневски.

— Вот черт! Я этого опасался. Ты уверен?

— Еще как! Он стоял на противоположной платформе и тайком поглядывал на меня. И действовал он, надо сказать, толково. Приехал на электричке, едущей в сторону юга, но не стал торопиться идти к выходу. Рассчитал по времени все настолько точно, что оказался на платформе ровно тогда, когда я должен был встречаться с твоим парнем в пальто верблюжьего цвета.

— Значит, он знает, — предположил Гоулди. — Он знает, что ты проводишь расследование относительно него.

— Или же подозревает.

— Нехорошо.

Гоулди покосился на меня. Он убрал ногу с педали газа и свернул к парку Джексона примерно в миле на запад от реки и железнодорожного вокзала «Юнион-стейшн». Впереди уже виднелись большие автофургоны средств массовой информации: «Эн-Би-Си-5» с радужным логотипом, а также местных отделений «Фокс», «Эй-Би-Си» и «Си-Би-Эс». Репортеры, расположившись со своим оборудованием возле места преступления, что-то поспешно говорили в микрофоны.

Я вышел из автомобиля. Воздух снаружи был холоднее, чем ведьмин сосок в латунном лифчике. Пальцы на ногах занемели.

Я вытащил из кармана свой значок полицейского, значок Гоулди уже висел у него на шее. Мы нырнули под ленту ограждения, установленную полицией, и подошли на расстояние футов десяти от места преступления. Там стоял золотистый автомобиль-седан, припаркованный у бордюра возле парка Джексона. Дверь со стороны пассажирского сиденья была распахнута, и мы заглянули внутрь.

Ветровое стекло и приборная панель были забрызганы кровью.

Водитель — афроамериканец — сидел с пристегнутым ремнем безопасности, но при этом наклонился вправо настолько, насколько позволял ремень безопасности, и чем-то напоминал вариант Пизанской башни в виде человеческого тела. Из выходного пулевого отверстия на правом виске вытекло много крови, которая покрыла сиденье и коврик толстым, темным и уже застывающим слоем.

Правая сторона его пальто верблюжьего цвета тоже была залита кровью.

Мистер Верблюжье Пальто встретился со мной вчера вечером на платформе метро, и еще до восхода солнца пуля прошибла ему голову.

Я почувствовал, как по телу побежали холодные мурашки.

43

Мы с Гоулди стояли там в течение некоторого времени, выдыхая облачка пара и глядя на сидящего в автомобиле мертвого мистера Верблюжье Пальто, пока специалисты по сбору улик занимались своей работой.