— Кто?

Отец качает головой.

— Визневски, — говорит он.

Я делаю шаг назад:

— Как это…

— Он сам вызвался. Ходил к суперинтенданту полиции.

— К суперинтенданту, который желает, чтобы мою голову принесли ему на блюде.

— Да, именно к нему.

— Он передал проведение расследования Визу? Тому, который ради наживы занимался «крышеванием»? Тому, который пытался отговорить меня от проведения облавы в борделе, ибо он прикрывает политиков, которых я задержал? Тому, который убил менеджера борделя, чтобы она не указала на него? Который убил полицейского, встречавшегося со мной на платформе метро, — убил потому, что благодаря ему я уже подбирался к…

— Билли, Билли. — Папа поднимает руку в успокоительном жесте. — У нас нет доказательств. Я знаю, что ты прав. Но то, что думаю я, не имеет значения. Нам необходимо доказать, что Визневски — коррумпированный полицейский.

Он бросает в сторону пивную бутылку. К счастью, она попадает на траву, а не разбивается о крыльцо.

— Я бы уволился из полиции из-за того, как они с тобой обошлись, — признается он. — Но как это тебе поможет? Как частное лицо я не смогу быть тебе полезным. А вот в своей должности, даже если меня будут всячески сдерживать, возможно, смогу что-нибудь сделать.

Через заднюю дверь заходит Пэтти. Она несет салат в огромной стеклянной чаше. Никто из мужчин не станет его есть — если только Пэтти не выхватит и не наведет на них свой пистолет, что, вообще-то, вполне может произойти.

— Вы, ребята, оба упускаете один важный момент, — говорит она — говорит так, как будто все время участвовала в нашем разговоре — от начала и до сего момента. Я оглядываюсь и замечаю открытое окно на кухню. Возможно, через окно она все слышала.

— Какой момент? — спрашиваю я.

— А тот момент, — уточняет она, — что тебе необходимо вернуть память. И пока этого не произойдет, ты будешь игрушкой в руках у Визневски.

49

Доктор Джилл Ягода, щуря глаза, внимательно всматривается в меня. Она откидывается назад на высокую спинку обитого кожей стула, скрещивает ноги и снимает очки в черной оправе. Затем заводит за ухо прядь пепельных волос, свисающих сегодня ей на плечи.

— Это все? — спрашивает она. — Все, что вы помните?

— Да, пожалуй, все, — отвечаю я.

— У вас была встреча с Эми Лентини, которая вызвала у вас множество эмоций. Вы вернулись домой и утопили свою печаль в алкоголе. К вам в дом зашла сестра. У нее есть ключ?

— От моего дома? Да, конечно. У Пэтти есть ключ.

— А на следующее утро женщину, которая заведовала борделем, — Рамону Диллавоу — обнаружили мертвой. Перед смертью ее пытали.

— Именно так.

— Получается, что в течение двух дней были убиты двое — та женщина и полицейский, с которым вы встречались на платформе метро.

— Правильно. Как будто кто-то пытался убрать свидетелей и тем самым замести следы.

— А затем… — Она наклоняется вперед.

— А затем — ничего, — говорю я. — Я не помню ни одного события. Занавес закрывается. Конец представления. Надеемся, что вам понравилось. Спасибо, что пришли. Желаем без происшествий добраться домой.

Она закатывает глаза:

— Это произошло… за две недели до того, как вы получили пулю в голову.

— Я знаю.

— И две недели полностью выпали из памяти?

Я сжимаю ладонь в кулак, а затем резко разжимаю и поясняю:

— Вжик — и нету.