|
Опустив руки, она внимательно на него посмотрела, но он не стал развивать свою мысль. – Скажи мне, Нанеа, как я здесь очутился. – Тебя принес Нахун вместе с другими охотниками, инкоси. – Я начинаю испытывать благодарность к леопарду, который сшиб меня с ног. Нахун – смелый человек, ему я обязан спасением. Надеюсь, я смогу заплатить свой долг – тебе, Нанеа. Такова была первая встреча Нанеа и Хаддена, но хотя девушка не искала новых встреч, само положение, в котором они находились, и его болезнь требовали частого общения. Белый человек был полон решимости завладеть так понравившейся ему туземной девушкой и не колеблясь пустил в ход все свое обаяние, чтобы отвратить от Нахуна и привлечь к себе ее сердце. Ухаживал он без всякой грубости, действовал вкрадчиво, стараясь оплести ее паутиной лести и внимания. И он, без сомнения, добился бы своей цели, ведь Нанеа была только женщиной, к тому же еще и неопытной, – если бы не одно простое, но непреодолимое препятствие. Она любила Нахуна, и в ее сердце не оставалось места ни для одного другого мужчины, белого или черного. Ее отношение к Хаддену было вежливым и добрым, не более того; она, казалось, даже не замечала его постоянных усилий отвоевать себе уголок в ее душе. Сначала он был в недоумении, но потом вспомнил, что зулуски никогда не проявляют своих чувств по отношению к поклонникам, до их откровенного объяснения. Необходимо было объясниться. Придя к этому решению, он постарался выполнить его при первой же возможности. К тому времени он уже окончательно оправился от ран и часто разгуливал вокруг крааля. В двухстах ярдах от хижины Умгоны начинался ручей, и по вечерам Нанеа обычно ходила туда за питьевой водой. Тропа от крааля к ручью пролегала через рощу, и однажды перед закатом, увидев, что Нанеа спустилась к ручью, Хадден уселся там под деревом. Через четверть часа Нанеа появилась с большой тыквенной бутылью на плече. Чтобы не забрызгать свою накидку, она оставила ее дома и была в одной муче. Хадден смотрел, как, упершись руками в бедра, она поднимается по тропе; ее великолепная нагая фигура четко вырисовывалась на фоне вечереющего неба. Он не знал, с чего начать разговор. Но случай помог ему: когда Нанеа была уже совсем близко, перед ее ногами скользнула змея, она в испуге отпрыгнула назад и уронила калебас. Он подошел и подобрал его. – Подожди здесь, – сказал он, смеясь, – я наполню его водой и принесу. – Нет, инкоси, – запротестовала она, – это женское дело. – У нас, – сказал он, – мужчины с удовольствием помогают женщинам. – И оставив ее в нерешимости, направился к ручью. Возвращаясь, он пожалел о своей галантности: нести тыквенную бутыль на плече оказалось делом нелегким, и он выплеснул часть ее содержимого на себя. – Вот твой калебас, Нанеа; хочешь, я донесу его до крааля? – Нет, благодарю тебя, инкоси; отдай его мне, для тебя он слишком тяжел. – Погоди, я провожу тебя. Я еще очень слаб, Нанеа; если бы не ты, я бы, конечно, не выжил. – Тебя спас Нахун, а не я, инкоси. – Нахун спас мое тело, но мою душу спасла ты. – Ты выражаешься чересчур туманно, инкоси. – Тогда буду говорить прямо, Нанеа. Я люблю тебя. Ее карие глаза изумленно открылись. – Ты, белый господин, любишь зулусскую девушку? Да как это может быть? – Не знаю, Нанеа, но это правда, и не будь ты слепа, ты давно бы уже это заметила. Я люблю тебя и хочу на тебе жениться. – Это невозможно, инкоси, я уже обручена. – Да, – ответил он, – ты предназначена в жены королю. – Нет, я обручена с Нахуном. – Но ведь через неделю тебя отведут к королю. Не лучше ли стать моей, чем его, женой? – Конечно, я охотнее вышла бы замуж за тебя, чем за короля, но больше всего я хочу стать женой Нахуна. |
