По толстому слою пыли на мостовой за мной тянулась цепочка следов, и я очень надеялась, что джинны найдут какой-нибудь способ последовать за нами в это подобие мира и именно по следам поймут, куда идти. Но Джабраил быстро развеял мою веру.

– Боюсь, без воли местного хозяина сюда не пробраться никому.

– Там Зехир наверняка от волнения места себе не находит, – я вздохнула.

Джинн демонстративно закатил глаза.

– Ты хотя бы сейчас можешь подумать о чем-нибудь другом, кроме своего Зехира?

– Лучше я буду думать о Зехире постоянно, чем хоть на мгновение задумаюсь об уготованной мне участи, – мрачно парировала я.

Очередной поворот должен был вывести ко дворцу эмирхана, но взору вновь открылась площадь предсказателей с изваянием и золотой клеткой.

– Как так может быть? – я замерла.

– Видимо, теперь все пути ведут сюда...

Джабраил не договорил, позади нас послышался чудь надтреснутый голос:

– Все верно, джинн. Нет такой дороги, чтобы вела прочь от неизбежной судьбы.

Я резко оглянулась. Позади шагах в пяти от нас стоял мужчина средних лет. До болезненности бледный и худощавый он походил на скрюченную жердь. И оттого нелепее смотрелись на нем богатые одежды под стать тем, что носил эмирхан. Заостренные черты лица в сочетании с острой бородкой лишь подчеркивали изможденность незнакомца. И только впалые черные глаза горели небывалым огнем жизни. Жизни и ненависти.

Дальнейшее произошло неосознанно, будто бы само собой. Чуть потеплело несуществующее сейчас клеймо предсказательницы, и картина мира дрогнула, открывая мне прошлое. И я увидела худенького болезненного мальчишку, младшего сына одного из вельмож. Увидела, как издевались над ним и смеялись над его немощностью старшие братья. Видела, как он безмолвно плакал в темных углах, обняв острые колени. Плакал и безмерно себя жалел. Я даже почувствовала в нем что-то родственное, будто отголоски самой себя. Но если моя жалось постепенно превратилась в смирение, то его, видимо, переросла в ненависть. Хорошо, хоть видение длилось лишь доли мгновения, и для остальных произошедшее осталось незамеченным.

– Черная предсказательница, – чуть насмешливо Азир изобразил почтительный поклон, – надо признаться, ты заставила меня подивиться и даже восхитила. Сколько глупости и отчаяния было в твоем поступке! Поднять Нарайян! На такое не решился бы и последний безумец.

– Ни один последний безумец не решился бы и призвать в мир ифритов, – парировала я, вмиг растеряв всю жалость к нему.

– Молчание твой удел, – перебил он резко.

Я тут же почувствовала, что не в силах произнести ни звука. Будто бы враз разучилась говорить, да и просто закричать бы не смогла. Оставалось лишь пытаться унять накатывающий ужас и наблюдать за происходящим.

Азир презрительно добавил:

– Я перенес тебя сюда не для того, чтобы слушать твое мнение о поступках тех, чье величие намного превосходит остальных.

– И все-таки немного умалишенности есть, – задумчиво изрек Джабраил.

– А ты-то сам, – Азир перевел на него насмешливый взгляд, – когда-то был величайшим из джиннов, а стал тем, кто вызывает лишь презрение у сильных и жалость у слабых. Тебя ненавидит даже собственный сын, и лишь эта недалекая по своей глупости предсказательница все пытается увидеть в тебе хоть что-то хорошее. Думаешь, я случайно позволил тебе оказаться здесь? Нет, Джабраил, каждая мелочь мною продумана. И я знаю то, что ты так тщательно скрываешь от всех. То, что дано тебе по праву рождения.

Джабраил лишь снисходительно усмехнулся.

– И что тебе от этого знания, человек? Говоришь, меня все ненавидят.