Белый мог по праву считать себя опытным сталкером и, что случается реже, сохранившим рассудок почти в неизменном состоянии. Ну, озлобился, а кто б ни озлобился, учитывая обстоятельства его приезда сюда? Стал черствее, грубее, осторожнее – а иначе тут не выжить. Но он остался нормальным, не свихнулся. А теперь…

С пола, на него смотрела нарисованная кровью…, в общем, то самое, что женщины редко кому-то показывают, вот она на него и смотрела. В центре, был нарисован маленький человечек, младенец, с вполне взрослым лицом и рогами. Получилось гротескно конечно, и сам младенец и его лицо, но детали видно отлично – рисунок занял половину этажа. Младенец улыбается и вопреки здравому смыслу у него есть зубы, только они не совсем зубы – это клыки, частокол острейших клыков.

С ближайшей стены, на него взирает насаженный на колья человек. Тоже выполнено очень живописно, особенно лицо, перекошенное мукой боли. Несущая опора чуть дальше, изобилует рисунками поменьше – в основном, там мужское достоинство в приподнятом настроении, в самых разных вариациях, с шариками, с крылышками, пупырчатое, всякое разное, в общем. У окна, корчится голая девушка с простреленным плечом - она не нарисованная. Среди покойных грешников, обнаружились раненные. Девушка снова застонала.

-Прости, я не могу помочь… - Пробормотал Белый, отворачиваясь от её залитой кровью, мускулистой фигурки. Девушка вряд ли услышала. Прекратив стонать, она свесила голову на грудь, спутанные волосы встали дыбом, дрожащие ноги, покрытые синяками, подкосились – её насиловали и довольно долго, так что всё её тело, теперь покрыто множеством кровоточащих ран – тесный контакт с Тёмными, грозит опасными последствиями, слишком сильно они утыканы всякой хренью…, он расслышал часть её шёпота. То же самое что и в момент, когда Тёмные обступили её визжащей и гогочущей толпой – она молится кому-то…, девушка повисла на руках. Не упала, этого ей не дано – руки прибиты к стенам ножами Тёмных, рассекавшими бетон, словно он из сыра сделан. Она больше не дрожит. Кажется, и не дышит уже. Отмучилась бедняга…

А ведь ночью она и её друзья, пытались перебить тут всех, и его, в том числе, прикончили б не задумываясь. Почему он так остро сочувствует ей? Наверное, потому что она единственный нормальный человек, из тех, кого он видел за последний месяц…, и та с наполовину чёрными глазами, всё время молитвы лепечет…, лепетала.

Ей повезло, в каком-то смысле. Другая выжившая женщина, стала жертвой безумной игры, на целый час наполнившей здание её истошными воплями и радостными визгами, да хохотом Тёмных. Её раздели, затем обступили плотным кольцом. Биат первая нанесла удар – прыгнула в круг и ударила ножом, оставив неглубокий порез на груди женщины. Затем прыгнула обратно на своё место. Не успела женщина закричать от боли, как за её спиной двинулся другой Тёмный и шелковистая кожа бедняги, окрасилась новой кровью. Она металась в центре круга, а они наносили один порез за другим. Так длилось долго, Белый чуть не поседел от её воплей. А потом она просто села на пол и стала шептать молитву. Тёмные не остановились, порезов становилось больше. Девушка потеряла уши, нос, но продолжала молиться Святому Павлику и Господу, её голос становился всё крепче, пока на колени ей, не упали отсечённые её губы. Тут она упала на камень, и по зданию понёсся долгий протяжный вой, от коего волосы вставали дыбом, душа стыла от этого воя. В какой-то момент, это прекратилось. Наверное, быстро, но ему всё это показалось вечностью – беднягу так исполосовали, что она просто умерла. А эти твари, сели на пол и стали поедать сырое мясо, отрезая его прямо от тела, радостные, чавкающие, счастливые…

Поминки он пропустил – снова попытался сбежать.