Затем король принялся злом поминать душу бедного Барнепо: рука у Волтрика не на шутку разболелась. Орогастус осмотрел рану и, нахмурившись, предупредил – нездоровые зубы могут вызвать заражение крови. Надо принять все меры предосторожности.

– Чтоб ты сгнил заживо, – прошептала Кадия. – Чтобы отравленная кровь поразила тебя прямо в сердце!

– И пусть Владыки воздуха возьмут душу Барни в райские сферы, – вздохнула Харамис. – Если бы не он, Волтрик долго мучил бы нашу мамочку. И нас бы обнаружили…

Король, наследный принц и придворный маг удалились. После быстрого осмотра короткого коридора, ведущего в чуланчик, Милотин и его люди тоже покинули помещение. С балкона, где обычно располагался хор, еще некоторое время доносились шорохи, звяканье металла, тяжелые шаги, грохот опрокидываемых каменных сидений… Наконец все стихло – воины, по‑видимому, вышли на лестницу, ведущую в верхние этажи башни.

Кадия шепнула сестрам:

– По‑моему, нам можно выйти.

Они так и поступили – тихо, стараясь ничего не задеть, тщательно выбирая, куда ступить, обходя лужу вытекшей из матери крови. Она лежала среди груды мертвых тел, но сестры сначала побоялись даже подойти к ней. Полная безысходность их положения теперь воочию открылась перед ними – их словно ледяной водой окатили. Даже слезы пропали. Анигель схватила старшую сестру за руку и до крови прикусила нижнюю губу, чтобы только не потерять сознание. Нервы нервами, но теперь, когда очевидный ужас происшедшего разрушил всякую надежду на чудо, когда стала окончательно ясна перспектива их скорого пленения и позорной смерти, когда надеяться можно было только на самих себя, – она сумела взять себя в руки. Тоненькая струйка крови побежала по ее маленькому изящному подбородку.

Кадия, более решительная и немного успокоившаяся, шагнула к матери.

– Мама ушла от нас с миром, – вглядевшись в милые черты, сказала она. – Глаза закрыты, на лице печаль…

Она подняла валявшийся в углу черный плащ и прикрыла им тело, однако Харамис рассерженно прошептала:

– Сними немедленно! Еще не хватало, чтобы кто‑нибудь из солдат вернулся и обнаружил, что здесь кто‑то побывал. Дай сюда плащ!

Кадия вздохнула, сняла траурное покрывало и протянула его сестре.

– Ты из нас, Харамис, самая разумная…

Старшая сестра завернула в плащ корону и сказала:

– Я всегда буду хранить ее, хотя вряд ли мне когда‑нибудь доведется надеть этот венец.

Анигель неожиданно вскрикнула и прикрыла рот ладошкой, потом взглядом указала на угол каморки. Наваленные там тюфяки вдруг пришли в движение.

– Отойдите! – приказала Кадия.

Она выхватила кинжал и смело шагнула вперед. Один за другим она раскидала мешки, пока не обнажился край древнего гобелена. Вдруг его вздуло потоком воздуха, прилетевшего изнутри. Он затрепетал, подобно парусу.

– Клянусь Цветком, – выдохнула Харамис. – Там – ход. Ну‑ка, Кадия, сорви ковер.

– Ой, не надо, – затрепетала Анигель, – а вдруг это враги.

– Враги, конечно, враги. Кто же еще может быть! – Чей‑то ворчливый голос донесся из‑за ковра. – Давайте‑ка пошевеливайтесь, любезные девицы, они могут вернуться сюда в любую минуту.

Принцессы замерли, потом Кадия торопливо откинула ковер, и перед изумленными девушками предстал полукруглый лаз. На фоне глубокой черноты они увидели женскую фигуру, одетую во фланелевое платье, укутанную в зеленую вязаную шаль и к тому же подпоясанную кожаным передником.