Наверное, я испытывал очень похожее чувство, какое пережил Наполеон, ожидая подношения ключа от Москвы. Но скорее всего я глубоко заблуждался – в первую очередь в самом себе.

Глава 40

Около полуночи, когда я дремал в кресле, зазвенел телефон. Я поднял трубку и, не успев сказать «алло», услышал короткую фразу на испанском. Человек, который позвонил мне, произнес ее настолько быстро, что я не понял его.

– Пардон, – ответил я, зевнув. – Можно еще раз, но только по-русски?

Возникла пауза. В трубке раздавался треск, шумы, затем связь оборвалась. Через минуту – второй звонок.

– Кирилл, добрый вечер!

Этот голос, этот низкий тембр я различил бы в многоголосом хоре. Волк Августино собственной персоной! К тому же говорит по-русски!

– Здравствуйте, Августино, – ответил я.

– Говорите ваши условия!

– Не понимаю, о чем вы.

Снова пауза. Затем:

– Мне очень трудно говорить… Зачем вы делаете вид, что не понимаете? Где Клементина? Что вы хотите от нее?

– Августино, мне приходится напомнить вам, что она моя дочь. И еще хочу сказать, что никаких переговоров с вами вести не намерен. Прощайте!

Я кинул трубку в гнездо и отключил вилку из сети.

До утра я спал спокойно, никто не ломился в квартиру, не кричал под окнами, лишь подруга зачем-то дважды заходила в мою комнату в неглиже и что-то искала в полной темноте.

– Вас там какая-то дама спрашивает.

Я не стал смывать пену и с белой бородой вышел в прихожую. Вот это шляпа! Огромная, ярко-красная, украшенная черными бархатными тюльпанчиками, с широкими, изогнутыми плавной линией полями. Шляпа качнулась, и из-под полей я увидел лицо зрелой и в меру красивой женщины. Она подняла на меня глаза, протянула руку в черной перчатке – слишком высоко для обычного рукопожатия, но я не стал ее целовать, лишь слегка поклонился. Дама, кажется, была разочарована. Она не увидела в моих глазах восторга, переступила с ноги на ногу, посмотрела через мое плечо на дверь, словно подсказывая: пригласите же меня в комнату!

Я часто заморгал своими невинными глазами и сказал:

– Простите, я не успел побриться. Вы подождете или зайдете в другой раз?

– У меня слишком срочное дело, Кирилл Андреевич, – произнесла дама низким грудным голосом. – И ждать, разумеется, я не буду. Я прощаю вам вашу небритость. Одевайтесь, машина внизу.

Они прислали даму, понял я, чтобы на этот раз обошлось без мордобития.

– А вы, простите, кто?

– Я секретарь Августино Карлоса, – сказала она таким тоном, будто была секретарем президента. – Может быть, вы мне предложите сесть?

– Видите ли, в чем проблема, – сказал я, почесывая грудь, на которую медленно сползала мыльная пена, – здесь не я хозяин. А потому могу предложить вам сесть только на пол.

Я откровенно хамил, и у секретарши стали раздуваться ноздри от гнева.

– Августино ждет вас, – повторила она требовательно. – Если вы не цените свое время, то уважайте хотя бы его.

Я протянул руку над ее плечом, слегка задев поля шляпы, открыл замок и отворил дверь.

– Прошу извинить меня, мадам! Я никуда не поеду. Мне надо бриться, завтракать и совершать массу других важных дел.

– Ну что ж, – прошептала женщина, но не закончила фразу, круто повернулась и, щелкая каблуками, пошла к лифту.