Командование KFOR сквозь пальцы смотрело на амурные дела подчиненных, предпочитая не вступать в жёсткое противостояние с мужским коллективом, страдающим без семейного тепла и женской ласки. Европейскую визу выправил Айвар, заманив лестной перспективой работы в Италии. «Хоть какая-то польза от ублюдка», — пробормотал Григорий, проверяя паспорт супруги. Маршрут до места назначения изменил. До австрийского Граца добрались самолетом, взяли в аренду машину и с ветерком помчались на Запад, останавливаясь в романтичном Зальцбурге, сонном Аугсбурге и деловом Штутгарте. Оставив утомленную дорогой жену в отеле Баден-бадена, от которого ходил чартер до ближайшего аутлета, Григорий покатил на встречу с Дальбергом. Попрощались полгода назад неоднозначно. Как-то оно будет сейчас?

* * *

Иезуит принимал легионера в той самой библиотеке, где состоялся их последний разговор. Вид у него был потрепанный, будто аристократ «не просыхал» трое суток, под глазами набрякли мешки, носогубные складки стали резче, глубже и только глаза остались такими же колючими, внимательными, изучающими. Предложив присесть на то же кресло, что ещё помнило Распутина, он плеснул себе красного вина из бутылки без этикетки и расслабленным жестом предложил гостю выбирать напитки и закуску.

— Ты удивил меня, Жорж, — Дальберг сказал это таким безразличным тоном, как если бы произнес «ты совсем не оригинален». — Не ожидал от тебя такой страсти к путешествиям по Европе, да ещё в компании с хорошенькой леди. Познакомишь?

«Обойдёшься,» — хотел надерзить Григорий, но вместо этого вздернул брови и ответил, стараясь придать голосу максимум удивления:

— Откуда такая осведомленность, Петер? Ты начал интересоваться моей личной жизнью и следить за мной?

— Ну, может быть. Самую малость, — равнодушным голосом отозвался Дальберг. — С того памятного дня, когда твой глазастый напарник обнаружил незваных гостей в моих владениях, я несколько изменил собственное отношение к безопасности и предпринял некоторые меры для борьбы с неожиданностями.

— Ты чего-то или кого-то боишься? — поинтересовался Распутин, наполняя свой бокал из той же бутылки, что и хозяин дома.

— Все мы боимся чего-то или кого-то, — поморщился иезуит, — но в данном случае это была больше забота о твоей безопасности, ведь подвиги рождают не только славу, но и желание мстить. Я должен был убедиться, что за тобой по пятам никто не следует с этой целью.

— Ну прости, я не знал, что стал такой важной птицей, — съязвил Григорий, — и…

— Прощаю, — перебил его Дальберг. — Но раз мы всё-таки будем работать вместе, на будущее прошу тебя согласовывать свою активность и маршруты передвижения.

— Хорошо, — Распутин поставил бокал на столик, — раз мы будем работать вместе, хотелось бы знать, что конкретно сегодня является главной опасностью и кто тот враг, что эту опасность генерирует?

— Резонно, — ответил Дальберг, также отставляя бокал и поднимаясь из кресла, — сиди-сиди, мне полезно размять ноги.

Аристократ подошел к камину, погладил старинную кладку, провел рукой по мрамору отделочной плиты, будто решая, что конкретно он может сказать этому загадочному русскому.