|
Только слухи, потому что живых свидетелей работы «ночных дьяволов» видеть не пришлось. После налетов этих невидимок пленных не оставалось или они пребывали в неадекватном состоянии. Дернула же его нелёгкая прошвырнуться вместе с караваном до Тираны! Мог ведь спокойно, на следующий день с официальным эскортом из немецкого контингента… Подвели жадность и опасение, что «партнеры» на той стороне кинут с оплатой, сославшись на временные трудности. Решил, что так будет быстрее и надежнее. Вот теперь приходится сидеть ослепленному и оглушенному у колеса собственного джипа рядом с трупами охранников, не успевших сделать ни единого выстрела, но зато зачетно обгадившихся, как и он сам, при подрыве светошумовых закладок. Вся надежда на амулет со встроенным спутниковым маячком. Он успел его активировать до того, как повязали, и молился, чтобы «крыша» из немецкого и американского контингента не оставила его в беде, во всяком случае в руках русских. Иначе эти «варвары» узнают столько интересного о взаимодействии миссии ООН и генералитета KFOR с серпентарием албанских единомышленников в деле транзита наркотиков, рабов, оружия и прочих совместных «мелких шалостях» на территории Косово.
— Боже мой, кого я вижу, — холодный, как февральский ветер, голос с хорошим английским вывел пленника из состояния камлания на абстрактные надежды, вернул в суровую реальность, — сам Рамуш Харадинай собственной персоной! — Требую к себе уважительного отношения, — сглотнув предательский колючий комок, застрявший в горле, как можно тверже произнес косовар. — Я — начальник штаба Армии освобождения Косово… То есть корпуса защиты края. — Защитника края не вижу, — усмехнулся тот же голос, — зато вижу обосравшегося торговца рабами и наркотиками, который в любую минуту может скончаться от передоза. Впрочем, как решит командир. Рамуш почувствовал тоску, разливающуюся по телу, словно кипящее масло, проникающую в каждую клеточку, взрывающую мозг от безнадёги и предсмертного ужаса. «Ну вот и всё!» — азбукой Морзе застучала кровь в висках. — Командир, на связи штаб KFOR, командующий немецким сектором спрашивает, что творится в зоне их ответственности и что тут делает русская экспедиция? Ежов метнул злые молнии в сторону обмякшей тушки Харадиная: — Сволочь успел сообщить своим подельникам? Или они так эфир пасут? Передавай: преследовали караван с заложниками, вынужденно сохраняли радиомолчание ввиду опасности обнаружения, увлеклись погоней, караван перехвачен, разворачиваем его в обратную сторону для передачи ответственным лицам из миссий ОБСЕ и ООН… Ежов сделал несколько шагов взад-вперед, с сожалением посмотрел на албанского мафиози. Погладил пальцами кобуру. Отдернул руку. Выругался… — Нет, нельзя, слишком явно… Ладно, красавчик, поживи ещё. Сажайте его обратно в джип во главе колонны — будет работать нашим пропуском и главным переходящим призом. Сто метров дистанции. Поехали! Рокот вертолётных двигателей разорвал утреннюю тишину, наполнив ущелье непривычными для дикой природы звуками. Устаревшие, но работоспособные, как пчёлы, «Ирокезы» UH-1D с опознавательными знаками бундесвера прошли над колонной с хвоста в голову, неторопливо развернулись от всплывающего утреннего солнца, и ущелье потонуло в разрывах неуправляемых ракетных снарядов. — Все из машин! Рассредоточиться! — орал в радиостанцию Ежов, вытаскивая из кабины оглушенного радиста. — Айболит! Быстро передавай этим идиотам, что они бьют по русской разведке! Прокричав в рацию свой позывной и координаты сначала по-немецки, потом по-английски, Распутин проводил глазами уходящий в сторону Албании вертолёт. |
