— О нет, я уверена, что герцог не будет возражать. — Мэдди почувствовала, что краснеет. — Леди де Марли и Дарэм сейчас с ним.

— Но все же, наверное, он будет тебе рад. Вы поженились всего неделю назад.

— Времени у нас впереди предостаточно.

— Ну, иди же, Мэдди, — улыбнулся он. — Я устал и хочу поспать.

— Папа, — попыталась возразить она. Он закрыл глаза. Мэдди продолжала сидеть. Отец отвернулся к стене.

Тогда она позвонила, чтобы лакей проводил ее по темным переходам в гостиную. Там был один Жерво. Леди де Марли и Дарэм уже ушли.

Мэдди вдруг почувствовала застенчивость. Она смотрела, как Жерво гасит свечи, оставляющие своеобразный запах. Мерцал лишь огонь в камине.

Кристиан ушел в спальню. Дверь осталась открытой. Комната освещалась масляными светильниками, но Мэдди как будто приросла к стулу. Папа так ничего и не сказал о ее замужестве. Нет. Мэдди не думала, чтобы он осуждал ее, не чувствовала ни его раздражения, ни разочарования, но поняла, что он встревожен. Она сидела на стуле и сжимала в руках шелковую шаль.

Жерво подошел к дверям в рубашке, она видела его силуэт. Он стоял, облокотившись на дверную раму.

Мэдди опустила глаза и стала нервно теребить уголки шали. Она не слышала ничего и только по тени на ковре поняла, что он вернулся. Кристиан подошел к ней сзади и стал расплетать ее волосы, вытаскивая заколки, бесшумно падавшие на пол. Волосы рассыпались по плечам.

Мэдди сидела спокойно, а он продолжал расплетать ее косы. Он наматывал волосы на пальцы, прижимал их к ее щекам, поглаживал, щекотал, потом нащупал руками ее шею и снял шаль, которую она прижимала к себе. Мэдди разжала пальцы, волосы рассыпались по плечам, завиваясь вокруг шеи.

Она чувствовала, как движутся его пальцы и как он начал расстегивать застежки. Очень умело, не торопясь, одну за одной. Почувствовав, что одежда стала свободной, Мэдди нагнула голову и глубоко вздохнула. Кристиан подошел к ней спереди и подал ей руку. Мэдди встала, ожидая, что он проводит ее в спальню, но он стал расплетать ленты в волосах и вытаскивать их. В нем были сила и странная суровость. Он не смотрел на нее. В отблесках пламени были видны его скулы и ресницы, прикрывавшие глаза.

Коснувшись руками ее плеч, он стал снимать платье и рубашку. Мэдди слабо запротестовала. Не здесь, в этой открытой комнате… Кристиан услышал ее, но не остановился. Он сам не мог вспомнить, когда впервые начал представлять себе это: ее рассыпавшиеся волосы и отблески света на ее бледной коже. Это было похоже на какой-то сон, и теперь, когда она, ее тело и душа принадлежали ему, он хотел, чтобы его видения стали явью.

Мэдди стояла так же неподвижно, а он из ее волос сделал завесу на ее груди. Золотистая пелена как бы защищала ее, заменяя одежду.

Она слабо вскрикнула, словно возражала, но руки ее не сопротивлялись, когда он раздевал ее.

— Это не… — Она почувствовала, как у нее перехватывает дыхание, когда он обнял ее за обнаженную талию. — Жерво!

— Кристиан. — Он наклонился к ее плечу, вдыхая ее запах. — Для всех Жерво. Когда мы одни — Кристиан. — Руками он раздвигал ей волосы, чтобы коснуться тела. Нащупав какой-то крючок на одежде, Кристиан отстегнул его. Одежда кучкой упала к ее ногам.

— О! — воскликнула она взволнованно и жалобно.

Под ужасно длинными волосами белели чулки и были видны несообразно тяжелые башмаки. Кристиан улыбнулся. Крепкая Мэдди. Сладкая Мэдди. Удивительная, вызывающая, пуританка Мэдди.

Кристиан встал на колени и принялся снимать ее башмаки, прислушиваясь к шелесту волос. Через их толщу он поцеловал ее ногу, обнял ее ногу ладонями, скользя вверх и вниз вдоль вязаной шерсти, как бы массируя ногу, чтобы возбудить ее.