Он усмехнулся. В голове у Мэдди пронеслась мысль, что сейчас он поцелует ее, некрасивую, странноватую Архимедию Тиммс, прямо здесь, на стене, в юбке, задранной почти до головы, когда вот-вот их настигнут Ларкин и кузен Эдвардс.
Кристиан не поцеловал ее. Он перекинул ногу через стену и спрыгнул на землю. Мэдди изо всех сил старалась не закричать, когда он протянул к ней руки.
Она едва сознавала, что делает. Все произошло так быстро, что у Мэдди не было времени на раздумья. Почему она оказалась здесь? Как какая-то дочь неотесанного торговца углем! А герцог пытается снять ее со стены. Из проулка отвратительно несло помоями и ночными горшками…
— Уходи! — шептала она. — Уходи! Я ничего им не скажу…
Кристиан потянул ее за юбку, приподнялся, дернул за руку, и она потеряла равновесие. Мэдди пыталась сопротивляться, но, содрав кожу на руках, жалобно всхлипнула и упала вниз. Плечо Кристиана спасло ее голову от безжалостных камней.
Держась за его камзол, Мэдди с трудом поднялась на колени. Вот теперь-то, когда они сидели в сыром, промозглом проулке, он и поцеловал Мэдди: сильно и больно, придерживая рукой ее голову.
Мэдди отпрянула. Встала на ноги. Ее платье порвалось, волосы растрепались, руки кровоточили… А он улыбался ей… Мэдди хотелось плакать…
Жерво встал, отряхнул камзол и попытался одной рукой отколоть серебряную звезду со своей ленты. Ничего не получилось, и он с раздражением бросил это занятие. У него был такой расхристанный вид, как у тех гуляк, которые с песнями расходятся по домам на рассвете, в то время, когда все приличные горожане метут ступеньки перед своими дверьми и выносят из каминов пепел.
— И что теперь? — Мэдди не могла унять дрожь в голосе. — Куда идти?
Жерво прикоснулся к ее голове, тщетно пытаясь убрать выбившуюся прядь волос. Мэдди раздраженно поймала се, нашла выскочившую шпильку и как могла заколола растрепанные волосы. Кристиан обошел вокруг нее и снял с юбки и плаща налипшие на них листья.
Ее лучшее, стального цвета платье промокло, порвалось, погибло безнадежно. Кроме того, Мэдди ожидало порицание, а возможно, и наказание, ее могли изгнать из рядов Друзей и даже посадить в тюрьму за похищение герцога Жерво.
Мэдди не знала, что делать. Возвращаться назад нельзя.
Невозможно было допустить, чтобы герцога снова упекли в Блайтдейл. В то же время аморально женить его только из-за сохранения владений. Совершенно очевидно, что его свадьба с Анной Тротмэн вершилась против воли Божией. Ведь Кристиан не раз повторял клятву, но когда наступил решающий момент, он не смог произнести ни слова — выше этой Истины для Мэдди ничего не существовало. Но что предпринять сейчас, она даже не могла себе представить.
Герцог же взял ее за руку, присвоив себе право принимать решения. Настойчиво и властно он повлек Мэдди за собой. Из грязного проулка они вышли на улицу.
Мэдди накрыла голову капюшоном, и все равно ей казалось, что она привлекает внимание прохожих. Улица была ей незнакома, Мэдди никогда не была в этом районе. По обеим сторонам тянулись и исчезали в тумане дома. Правда, они значительно отличались от дома Жерво и ему подобных. Но все же превосходили все то, к чему Мэдди была привычна. Откуда-то из тумана доносился аромат жареных яблок, но продавца обнаруживал лишь бесплотный мелодичный женский голос. Голос терялся в отзвуках топота лошадиных копыт.
Мимо двигались экипажи. Из тумана им навстречу выехал кэб, запряженный единственной хромой лошадью, грустно цокающей по мостовой.
Со стороны церкви от невидимого угла послышались крики. Жерво повернулся, его пальцы крепко сжали руку Мэдди.
Кристиан вышел на мостовую, преграждая путь кэбу. Лошадь дернула головой.
— Тпру, стой! — воскликнул возница, натягивая вожжи, как будто несчастное животное ни за что не остановилось бы по своей собственной воле. |