Я обернулась и узрела в открывшемся дверном проеме сияющую искренней радостью подружку.

— Где ты была и что там делала? — спросила я с подозрением, потому что точно такое же блаженное выражение лица у Ирки было в тот момент, когда она с дивной меткостью влепила сочный томат в лицо ведущего телешоу «Важный разговор», украсив его благородную физиономию красным клоунским носом. А он, надо сказать, здорово диссонировал с серьезной темой.

— Я была диктором! — Счастливая подружка обмахнула разрумянившееся лицо бумажными листами. — Поздравь меня, теперь я работаю на радио!

— Да? — Я оглянулась на секретаршу, но она только пожала плечами. — И как же тебе это удалось?

— О, очень просто! Но я все расскажу тебе по пути домой. — Ирка выбросила вперед руку, как кальмар — щупальце, сдернула меня с места и уволокла за дверь.

— Да… — прощально вякнула я в стиле заики-звукорежа: «свиданья» уже досталось вахтеру на входе.

К теме стремительной карьеры Ирки в медиамире мы вернулись уже в машине.

— Ну и как же ты так внезапно стала диктором? — спросила я, едва устроившись на пассажирском сиденье и пристегнув ремень.

Если в машине нет ее мелких, Ирка заочно, но всерьез конкурирует с Шумахером.

— Просто повезло, — подозрительно уклончиво ответила подружка, срывая машину с места.

— Ты прогнала малышку Соню, отняла у нее бумажки с текстом, вломилась в студию, взяла в заложники звукорежа и не отпускала его, пока он не записал твою начитку? — предположила я.

— Ха, а ты меня неплохо знаешь! — довольно хмыкнула Ирка. — Только Соню я не прогоняла и бумажки у нее не отнимала, она сама убежала, забыв их на лавочке.

— С чего бы это она сама убежала? — не поверила я. — Ей за начитку деньги бы заплатили.

— У нее дома беда случилась, соседи снизу позвонили с криком, что она их заливает. Орали так, что мне все было слышно даже без громкой связи! В такой ситуации, сама понимаешь, Соне надо было срочно бежать домой и перекрывать там воду.

— Бедная Соня!

— Дважды бедная, — кивнула подружка. — Во-первых, ей придется компенсировать ущерб, нанесенный соседям, а во-вторых, она не получит деньги за начитку.

— Потом начитает.

— Не-а! Звукореж сказал, что я это сделала гениально, так что теперь эта работа моя! — похвасталась Ирка.

— Я рада за тебя, но с Соней как-то неудобно получилось.

— Я ей что-нибудь приятное сделаю, — подумав немного, решила Ирка.

Моя подруга нахалка, но совестливая.

— Например, подарю японский бонсай в горшке — у нас в магазине как раз появились такие, — немного подумав, сообщила она. — Очень классные: дерево и фонтанчик в одном флаконе!

— Ага, и журчание фонтанчика будет вечно напоминать бедной Соне о трагических обстоятельствах, сопутствовавших вашему знакомству, — съязвила я.

— Ладно, тогда не бонсай. Подарю ей живую голубую ель, к Новому году будет самое то, — не стушевалась владелица магазина садово-огородных подарков. — Все, довольно про бедную Соню, давай подумаем, как будем подбираться к Лазарчуку с расспросами про тело в люке!

— Не обязательно сразу к Лазарчуку, кое-какую информацию можно получить по официальным каналам. Совсем забыла, хотела же Мусоргской позвонить, — спохватилась я, залезая в свою сумку в поисках мобильника.

Настасья Мусоргская уже лет десять работает в пресс-службе краевого ГУВД, а когда-то была моей коллегой по новостной редакции местного телеканала.