Королева вздрогнула. Сорен сморщился. Грациллоний продолжал:

– Будьте же вы дальновиднее в интересах наших детей и внуков. Если Рим падет, скотты и саксы хлынут в Британию, франки со своим родом в Галлию. Они расплодятся, как тараканы. А тут Арморика, малонаселенная и незащищенная. Сколько Ис протянет в одиночку на заброшенной оконечности полуострова?

В комнате воцарилось безмолвие. В окне сгущалась ночь. Пламя на свечах оплывало.

Наконец, склонив голову, Ланарвилис пробормотала:

– Твое слово непреклонно. Я посмотрю, какие у тебя там документы, но – да, пожалуй, надо подумать, как мне завтра изменить позицию.

И тут Сорен ударил по подлокотнику стула:

– Но ведь ты отдаешь Риму корабли! – воскликнул он, – Риму!

– Как же нам тогда их вообще построить? – Усталым голосом ответил Грациллоний. – У меня есть еще одно тайное предупреждение. Император‑ребенок Гонорий жаждет каким‑то образом отстоять свои права. Его опекун Стилихон желает ему угодить, если соглашение будет такое, какое позволит Рим. На самом деле Стилихон был бы рад любому движению, которое свяжет Запад, Восток, а также варваров. Подавить восстание в Исе было бы легче, чем изгнать языческих варваров в Корвилоне. Нет, мы не должны давать никаких оснований нас обвинять. А также быть слишком нужными Риму, чтобы не стать для него жертвенными животными.

Сорен выругался. Сразу после ужина он ушел.

– Мы достаточно поговорили, – сказал он, – лучше пойду домой.

Грациллоний метнул на него взгляд. Король своевременно отправил посланника сообщить жене Сорена, что его в этот вечер не будет.

– Я хочу… всем этим заняться, – продолжил Картаги и сердито добавил: – Я отвечаю за свои слова. Завтра я уговорю Совет внимательно рассмотреть твое предложение, изучить пути и средства. Но мне необходимо подобрать формулировки, тем более после той позиции, что я занял сегодня, да ведь? К тому же не забывай, что я еще не уверен в твоей правоте, но одно я знаю точно: не верю, что нам необходимо все, чего ты добиваешься. И все же доброй ночи, Граллон.

Он взял Ланарвилис за руку и чуть склонился.

– Доброго тебе отдыха, госпожа, – тихо проговорил он. Выпустив руку, он быстро заковылял к выходу по мозаичному полу атрия. Слуга поспешил открыть и кликнул мальчика, чтобы тот осветил уходящему дорогу…

– Приятных тебе сновидений, Сорен, – вздохнула ему вслед Ланарвилис.

«Плодотворные это были часы, – подумал Грациллоний, – а в завершение мирная трапеза». Он почти добился согласия, на которое рассчитывал. Дальше будут другие маневры, торги, компромиссы… В результате он мог получить лишь половину того, о чем просил, вот почему и просил так много… Может случиться так, что работа начнется вообще через год, поэтому он и говорит об этом так рано… «Да, – подумал он, – время сделало из грубоватого солдата истинного политика». И вдруг осознал, что думает на исанском языке.

Его пристальный взгляд вернулся к Ланарвилис. Он еще раз отметил: к ней время было менее благосклонно. Но она была и старше его на дюжину лет…

– Ты тоже хочешь уйти? – обронил он в тишину, которая показалась ему затянувшейся. – Я вызову охрану…

– Ты устал? – прозвучало в ответ.

– Нет. Все равно не высплюсь. Если у тебя есть еще желание поговорить, то я… я всегда ценил твой совет, Ланарвилис.

– Независимо от того, согласна я с тобой, или нет?

– Особенно когда не согласна. А то как же я буду учиться?

Она едва улыбнулась.