– А ты, Гвилвилис? – спросил Грациллоний. Вторая королева, прихрамывая, оперлась на трость.

– В порядке, мой господин, – ответила она с широкой улыбкой. – Видите, встаю и хожу.

– Она врет, – мягко сказала Иннилис. – Ходьба для нее мучение. Доктор боится, что это навсегда. Какое‑то повреждение бедра, наверно. – Она поморщилась. – Я дала ей Прикосновение. Оно не помогло. Грациллоний почувствовал, что смутился.

– Я должен был раньше тебя навестить, Гвилвилис, – признал он. – Но за последние месяц или два столько всего произошло…

– Понимаю, господин, – улыбка стала печальной. – И я не м‑м‑могу больше раздвинуть ноги.

Иннилис покраснела.

– Попроси Дахут, чтобы она тебя осмотрела, – посоветовал Грациллоний. – Она в считанные минуты вернула мне силу после моей битвы с франком.

– Принцесса Дахут – королева Дахут держится от нас в стороне, господин, – нерешительно сказала Гвилвилис. – Ее – ее порой нет за ее обязанностями, и она никогда к нам не обращается.

– Ну, попросите ее, – огрызнулся Грациллоний. Иннилис перевела дух, прежде чем поспешно сказать:

– Могу сказать, что эти разговоры причиняют тебе больше боли, чем раны, Граллон. Отложи их в сторонку. Позволь мне попробовать дать тебе Прикосновение.

Она не сумела. Две женщины ушли. Иннилис тихонько плакала, Гвилвилис, утешая, положила руку ей на плечо.

Немного погодя пришла Бодилис. Она поспешила поцеловать Грациллония – краткий, целомудренный поцелуй, что они себе позволяли – и прижала к груди его голову, прежде чем пододвинула стул и села.

– Я бы сразу пришла, дорогой, – рассказывала она. – Но вчера было Бдение, а эти мимолетные дни… Ну, посмотри, я задержалась дома, чтобы взять для тебя несколько книг. Вот любимый Энеид; ты всегда мне говорил, что прочел бы нашу Книгу Данбаля, будь у тебя время; и может, тебе понравится, как я читаю вслух эти вещи. – Она смолкла и внимательнее к нему присмотрелась. – Ты страдаешь, – поняла она. – Не замкнут, как я ожидала, а несчастен. Что это, Граллон? Он покачал головой и уставился на свои колени.

– Ничего, – прорычал король. – Плохое настроение, и больше ничего.

Она наклонилась и взяла его за руки.

– Ты не умеешь врать, – нежно сказала Бодилис. – Думаю, я догадываюсь. Дахут.

Он вздохнул.

– Ну, когда мой первенец, дочь Дахилис, меня избегает, это очень тяжело.

Бодилис сжала губы и собралась.

– Я хотела это с тобой обсудить. Раз так вышло. Он поднял встревоженный взгляд.

– Что?

– Дахут. Двое разных людей, один за другим, известно, что оба под действием ее чар бросили тебе вызов. Первый мог действовать в варварском порыве, но второй… с чего бы ей не сказать Карсе, что тот должен пощадить ее отца? Она не дура, должна была предвидеть, что он покусится на твою жизнь, ради нее, или потому, что скотт был его лучшим другом, либо в полном безумии молодости. Вдобавок она не выказывает ни малейшего сожаления. Свои обязанности выполняет быстро и небрежно, исчезает на многие часы, и слишком часто лихорадочно оживлена. Почему  ?

Грациллоний онемел от шока. Из него вырвалась ослепительная ярость.

– Молчать! – заревел он. – Как ты смеешь клеветать на мою дочь, ты, сука?

– Не я, – оправдывалась Бодилис. – Ходят слухи…

Он поднял руку, он бы ударил ей, но приступ боли дернул руку вниз.