– Да. Конечно знают.

– Удивительное дело.

– Я подозреваю, вас многое может удивить – даже в Ричардсах.

– А что вы лесбиянка?

Мадам Браун поерзала в кресле и замычала снова – отрицательно.

– Ну-ка прикинем, – сказала она после паузы. – Черная, лесбиянка, вдобавок откровенно средний класс. И Мэри с Артуром – мои друзья. Но порой я жалею, что настолько с вами согласна. Если б нет, моя жизнь была бы гораздо легче. Впрочем, легкой жизни я никогда особо не хотела. – Она вздохнула. – Я себя, Шкет, ловлю вот на чем: порой, когда Артур или Мэри меня бесят, особенно когда превозносят вас, я воображаю – совершенно искренне, – что они сказали бы, поведай я им – вот из чистого желания их огорчить, – что́ вы творите на самом деле. И тогда я говорю себе: это потому, что я «одобряю» вас и не «одобряю» их.

– Если охота их огорчить, можно порассказать им про Джун, про Бобби и про… как его? Эдди.

– Вы, разумеется, на стороне молодежи…

– Нет, – возразил я. – Мне почти тридцать. И люди всякое говорят – я так сразу и не пойму, с какой я стороны. Я не выбираю стороны; я просто говорю, что у этих в жизни есть чуть более наболевшие огорчения.

– У Ричардсов. А у вас как?

– Вы собирались рассказать, что думаете про Шкета. Может, наступите на что-нибудь, а я тут перед вами подергаюсь.

– Ладно. Мне кажется…

Я посмотрел на ее ногу.

– …вы очень нездоровы. Вы обаятельный, умный, настойчивый, энергичный, талантливый. Но базовая структура вашего эго не крепче треснувшей чашки. Вы говорите, что теряете себя по кусочкам. Я думаю, именно это и происходит. Понимаете, Шкет, мы же до сих пор не считаем душевнобольных просто больными. Мы в них видим некое странное сочетание нечистого, развращенного и злого. Первыми европейскими психбольницами были лепрозории, которые на исходе Средних веков опустели по всему континенту, поскольку – мы до сих пор не знаем отчего – лет на семьдесят пять наступила спонтанная ремиссия, хотя три тысячи лет проказа была европейским эндемиком. Улучшился подход к гигиене? Мутировали бактерии? Суть в том, что прежде безумцев, хотя временами и переправляли туда-сюда по мелким речкам, не госпитализировали никогда. А едва их вдруг загнали в огромные пустые дома, где раньше – порой веками – держали прокаженных, они взяли на себя и бремя трехтысячелетних предрассудков и страхов, связанных с этим прискорбным недугом. И можно утверждать, что примерно так же мы относимся к вам по сей день – вплоть до религиозных коннотаций. Психическое заболевание до сих пор считается карой Господней. Фрейд и его последователи придали ему немало утонченности. Но даже Фрейд полагал его, по сути, расстройством, проистекающим из вашего образа жизни и образа жизни ваших родителей. И вот вам библейская проказа – не простуда. Скажите: как вам идея, что все ваши неприятности – галлюцинации, депрессии, даже минуты экстаза – биогенной природы? Что провалы в памяти – это истощение РНК в нижних отделах головного мозга; что внезапные страхи – это адреналиновые выбросы, вызываемые случайными спазмами гипофиза; что терзающая вас ирреальность – это просто киста шишковидной железы, подавляющая выработку серотонина?

Я посмотрел на лунный пейзаж без единого дерева.

– По ощущениям судя, ровно так оно, сука, и есть, – сказал я.