— Я хорошо справляюсь о своими обязанностями, Дэниел.

— Я знаю.

— Мне одной из первых послушниц доверили такую ответственную работу.

— Ты всегда была прекрасной учительницей. — И с нажимом добавил: — Но тебе нет нужды оставаться в ордене! Ты можешь поехать куда захочешь.

— Ты не понимаешь, — с горечью ответила девушка. — Ты не хочешь понять.

— Я пытаюсь! Черт побери, я и правда пытаюсь.

Дэниел коснулся щеки, шеи Сьюзан, желая ее успокоить, и ощутил хрупкость стоявшего перед ним создания. Ему захотелось сбросить с ее головы покрывало, чтобы узнать, сохранили или нет ее волосы тот огненный цвет. Но не смог. Иначе напугал бы ее окончательно. Безвольно опустил руки. Потом приложил ладонь к ноющему боку — боль не прекращалась весь день.

— Ты считаешь, что у меня не хватит сил для такого служения, да, Дэниел?

— Я думаю, что ты способна сделать больше, чем тебе может предложить монастырь.

— Я буду трудиться для Бога и его детей. Что может быть больше?

Дэниел двинулся к кровати.

— Ты не узнаешь целого моря чувств.

— С мужчинами?

— Да, с мужчинами!

— То, что я видела, — Сьюзан бросила на Крокера значительный взгляд, — заставляет меня думать, что я не много теряю. — Она отступала, пока не уперлась в стену. — Я много думала об этом. И все решила. Я поступаю осознанно.

— И у тебя нет никаких сомнений?

Она открыла рот, чтобы дать утвердительный ответ. Но слова не шли с языка. Разве она может солгать Дэниелу? Разве может солгать себе?

— Ты совершаешь ошибку.

— Это твое мнение.

— Я не позволю тебе сделать это.

— Почему? — Сьюзан оттолкнулась от шершавой каменной стены и, обойдя Дэниела, отошла в сторону, чтобы не чувствовать себя загнанной в угол. И не бояться. — Почему ты не можешь благословить меня?

Дэниел сделал глубокий вдох, взял себя в руки и посмотрел на Сьюзан.

— Там столько всего ждет тебя, Сьюзан. И ты знаешь это. Но вместо того чтобы взглянуть своим страхам в лицо, ты загоняешь их глубоко внутрь и запираешься в своего рода башне из слоновой кости, где люди не смогут напугать, обеспокоить или дотронуться до тебя.

— А ты главный знаток того, как следует жить?

Слова ужалили его. Больше, чем можно было предположить. Он опустил руку, которой держался за больной бок, и гордо выпрямился.

— Дэниел, прости меня. Я не хотела.

— Хотела. И ты права. — Он подошел к двери и взялся за ручку. — Вероятно, я пытался удержать тебя от ошибок, которые совершил сам.

— Не уходи!

Дэниел помедлил, прислонясь к косяку.

— Прощай, Сьюзан.

— Когда ты снова придешь?

Он встретил встревоженный взгляд, но его собственные глаза, скрытые тенью, остались непроницаемыми.

— Дэниел, между нами все должно остаться как прежде. Ты мой друг. И мне будет приятно видеть тебя, беседовать с тобой. Когда я приму постриг, тебе не придется пробираться сюда тайком.

Он покорно вздохнул:

— Думаю, что когда ты станешь монахиней, то не захочешь видеть такого человека, как я.

— Я всегда буду рада тебе, Дэниел.

— Возможно. Но я не смогу навещать тебя. Мне нестерпимо будет видеть тебя такой… — Тряхнув головой, Дэниел произнес: — Ничего. — Провел пальцем по ее щеке, оставив красную полоску.