— Лучше, чем Господь?

У Макса задрожал подбородок и глаза наполнились слезами.

— О, Макс, — пробормотала сестра Мэри Маргарет, отзываясь на его боль. Она ласково склонила седую голову Макса себе на плечо. — Она была тебе настоящим другом, правда?

Он кивнул, ухватившись за край одеяния монахини и комкая его.

— Она должна вернуться. Она должна! Я заставлю ее вернуться.

— Она не вернется, Макс. Она больше не принадлежит монастырю. — Мэри Маргарет пыталась придумать, как бы объяснить Максу так, чтобы он понял. — Ты помнишь птенца, которого ты нашел в конюшне монастыря?

— Д-Да.

— Ты заботился об этом малыше, Макс, был ему хорошим другом. Защищал его, кормил, держал в тепле. Но когда он вырос, что произошло?

Макс отказался отвечать, хотя монахиня была уверена, что он помнит маленького воробышка гораздо лучше, чем своих умерших родных.

Мэри Маргарет продолжила:

— Он никогда не видел других птиц. Он даже не знал, что он птица. Он привык прыгать по двору или сидеть у тебя на плече, но летать он не умел. И что ты тогда сделал, Макс?

Он не ответил.

— Ты поступил очень мудро. Что ты сделал?

— Я… я отнес его в лес.

— Так, — подбодрила монахиня.

— И оставил его играть с другими птицами.

— И что потом?

Он крепче вцепился в одежду Мэри Маргарет, но не ответил.

— Ты отпустил его, Макс. Он всхлипнул.

— Отпусти Сьюзан, Макс.

— Не-ет.

— Отпусти ее.

Он заплакал, открыв рот и зажмурившись — воплощенное несчастье. Крупное тело Макса сотрясалось от разрывающих сердце рыданий.

Но сестра Мэри Маргарет качала его, как маленького ребенка, каким он, в сущности, и был, зная, что вскоре ему придется найти способ смириться с происшедшим.

Глава 24

Поеживаясь, Сьюзан стояла на задней веранде и наблюдала за Дэниелом, который готовил к дороге коня. Слабая полоска света на горизонте обещала холодный зимний день.

Вместо кожаного пальто Дэниел надел толстый парусиновый пыльник. Под ним на Дэниеле были брюки из толстой хлопчатобумажной ткани, полотняная рубашка и короткая черная куртка с начесом. Сьюзан понимала, что такая одежда позволит сыщику передвигаться легко и бесшумно.

— Ты можешь подождать в доме, — сказал Дэниел, заметив ее озябшее лицо и выбивающие дробь зубы.

— Нет.

Дэниел закрепил седельные вьюки.

Сьюзан следила за каждым его движением с бесстрастным выражением лица. Но внутри она вся была комок нервов. После брачной ночи они с Дэниелом стали ближе друг другу.

Потом, поздно вечером в субботу, приехал человек Дэниела и тот уехал вместе с ним. Сьюзан нетерпеливо ждала час, другой, третий. Дэниел вернулся, излучая энергию, но не сказал, где он был. Только то, что и на следующий день будет работать на агентство.

Позже, в постели, он целовал Сьюзан с такой страстью, что поразил ее и доставил ей в то же время удовольствие. Потом крепко обнял и положил ее голову себе на грудь. Так он лежал молча, не двигаясь, будто боялся нарушить это состояние. Проходили минуты, и Сьюзан начала волноваться, что последняя работа Дэниела на агентство будет опасной.

Она достаточно слышала о пинкертонах, чтобы понимать, с чем в ближайшее время может столкнуться Дэниел. Здесь, на Западе, пинкертоны пользовались репутацией безжалостных охотников за преступниками. Они использовали любые средства, обычно насилие.

Сьюзан предположила, что, судя по всему, Дэниелу предстоит схватка с кланом Дули. Хотя Сьюзан никогда с ними не сталкивалась, она знала, что это страшные люди.