Добравшись до изваяния шатшара, она вцепилась в руку Охотника, протянутую ей, и залезла на спину каменной твари. Берег был усеян грудами разбитых обгоревших панцирей и почерневших костей; выжженная плоть стала пеплом, и ветер разносил над берегом тучи серой пыли. С высоты Дайана разглядела, что шатшары прорвались еще в двух местах, ближе к северному краю дамбы, – на юге естественной защитой служила скалистая гряда. Видимо, эта атака оказалась не такой сокрушительной, как в центральной части, – три десятка тварей загнали к баррикаде в узкой улице и старались добить длинными копьями.

– Нужно помочь им, – сказала Дайана, но Охотник покачал головой.

– Взгляни на воду – там, там и там… Всюду полно нечисти. Они полезут снова. Нам лучше остаться.

Он вдруг подхватил Дайану на руки и спрыгнул вниз. Его лицо, его глаза за щитком шлема были близко, так близко! Если бы не прозрачная преграда, она могла бы дотянуться губами до его губ.

Опустив ее на землю, Охотник прошептал:

– Ты храбрая девочка, Д ‘ Анат ‘ кхани. В нашем Братстве никогда не было женщин – такого не помнили мой отец и дед. Возможно, ты станешь первой?

Вокруг них суетились десятки людей – одни перетаскивали убитых и грузили их на телеги, другие собирали сломанные копья, третьи, пригнав буа, зацепляли крючьями шатшаров, вязали к упряжи канаты и волочили прочь огромных черепах. Из выходивших к дамбе улиц появлялся отряд за отрядом; воины с длинными пиками шагали к морю, становились на расчищенное место, посматривали вниз, на обожженные кости и панцири. Шепот одобрения слышался в их рядах. То один, то другой подносил ко рту раскрытую ладонь, и смысл этого жеста был Дайане понятен: знак, которым приветствовали старшего, военачальника или вождя. На секунду она прикрыла глаза и шепнула:

– Буду есть с твоей руки, пока в этом мире сияют солнце и звезды…

Но Охотник не услышал или сделал вид, что не слышит. Он уставился на высокого воина в чеканных доспехах, с двумя тяжелыми секирами у пояса, что быстрым шагом приближался к ним. Взглянув на борга, Дайана замерла в изумлении – его лицо показалось ей точно таким, как в сделанной прежде реконструкции. Шапка смоляных волос, резкие черты, пронзительный взгляд, тонко вырезанные ноздри орлиного носа, раздвоенный подбородок… Впрочем, решила она, отличия все же существуют: брови густые, но ровные, а не кустистые, и рот не так велик.

Странно, но Охотник выглядел смущенным.

– Лабат, – тихо произнес он, – Лабат… Хотелось бы мне сказать, что в моих глазах полно света… Но, покинув меня у двери Вастара, ты ушел обиженным. Или я ошибся?

Тонкие сильные пальцы коснулись плечевого щитка Калеба. Дружеский жест, поняла Дайана. Воин окинул ее взглядом и улыбнулся. Улыбка на его суровом лице была мимолетной, как след падающей звезды.

– Ты здесь, Калеб с южных островов. Или с неба?.. – Сделав паузу, он махнул рукой. – Неважно. Ты великий воин, и ты здесь, с нами. Здесь твоя женщина и ваши копья, что мечут молнии. Так быть-есть.

– Быть-есть, – подтвердил Охотник. – И мы останемся, пока не перебьем шатшаров. Должно быть, это не первое их нападение?

– Первое. Они чувствуют, что близится их время.

– Чувствуют? Как?

Воин повернулся к морю.