– Может быть, сменим тему? – Голос Людвига сделался жалобным. – Согласен, брат Хакко не самый лучший из людей, но все эти мысли об убийстве меня нервируют. Вы же знаете, капитан!

– Ну извини, извини… я и правда перегнул палку… – Капитан повернулся к экрану наружного обзора – там маячила на фоне звезд огромная сфера синтезатора. Пару секунд он взирал на нее, затем поинтересовался: – Как дела с ферментом, который наши спецы нашли в мозгах у боргов? Ты можешь воспроизвести эту хрень?

– Нет. Я пытался, капитан, но полагаю, что такую операцию не выполнить без специального оборудования.

– А синтезатор? Машинка планетарного класса? – Ковальский снова покосился на экран.

– Не подходит. Строительные материалы, продовольствие, лекарства, даже яды… любая неорганика и органические вещества определенного уровня сложности… это пожалуйста… Но строение энзима боргов я не могу расшифровать.

– Доктор Аригато будет огорчен, – промолвил капитан Ковальский. Потом, вспомнив про Дайану Кхан и Охотника, усмехнулся и добавил: – Впрочем, не в первый раз за время нашей экспедиции.

Людвиг не откликнулся. Психика искусственного интеллекта была ранимой – чужие горести и беды погружали его в ту же печаль, что и мысли об убийстве.

Ковальский, развернув кресло, уставился на боковой дисплей. Там пылало солнце Борга, жаркая голубая звезда, пока что безымянная, даже еще не занесенная в каталоги Архивов. Светило казалось вполне благополучным.

– Не цефеида… – задумчиво произнес капитан. – И в окрестностях нет ничего угрожающего… ни астероида, который мог бы врезаться в Борг, ни пылевого облака или какой-нибудь паршивой кометы… А население вымирает, как сообщил наш доктор Аригато… С чего бы? Еще и режут друг друга, режут без пощады… Почему?

Он вывел на экран запись сражения между Окатро и Парао, взглянул, поморщился и отключил дисплей. Затем спросил:

– Людвиг, что ты думаешь по этому поводу? Вроде солнце у них не гаснет, земель довольно, пищи тоже, и хоть живут они три века, перенаселение не грозит… Что им нужно, этим боргам?

Молчание. Потом раздался тихий голос:

– Люди умирают по многим причинам. Иногда им просто не хочется больше жить.

Брат Хакко сидел на циновке в харчевне, притулившейся рядом с морем. Он находился здесь вчера, и позавчера, и в другие дни, так что его вид уже не вызывал удивления. Симг, хозяин кабачка, уже привык, что он не требует мяса, рыбы и вина, ест плоды и хлеб, но платит щедро. Симг обращался к нему уважительно – гость с неба, небесный вождь! – и охотно принимал за еду и питье кусочки серебряной проволоки.

На низком столике перед братом Хакко красовались золотистой корочкой свежие лепешки, фрукты в глубокой миске дразнили алыми боками, и над кружкой с горячим напитком поднимался парок. Еда, однако, не привлекала священника. Он смотрел на дамбу и улицу, на женщин и мужчин – одни торопились по своим делам, другие шли неспешно, заглядывали в лавки и мастерские или, присев у столиков в питейных заведениях, освежались прохладным вином. Солнце стояло в зените, было жарко, и налетавший с моря ветерок шевелил легкие одежды боргов. Синие, голубые, лиловые, лазоревые… Яркие оттенки, чеканные пояса, серебряные ожерелья и браслеты… Пожалуй, среди всей этой толпы лишь брат Хакко был в темной хламиде, подпоясанной вервием.

Он смотрел внимательно. Дамба с жуткими изваяниями шатшаров лежала прямо перед ним, слева тянулась улица, справа торчали башня стражей и каменный столб с бронзовыми дисками. Воины брата Хакко не интересовали, как и те, кто шел торопливо.