— Да. Я по ним страшно соскучилась. Я ведь в первый раз за все время оставила их одних. — Джэнет немного помолчала. — И еще я хочу увидеться с Алексом. Нил вздохнул:

— Постараюсь это как-нибудь устроить.

Джэнет внимательно посмотрела на него и прочла в его взгляде тщательно сдерживаемое волнение. Тогда она встала, уронив одеяло, взяла Нила за руку и подвела к кровати. Рука у него была горячая, и ее вдруг охватил страх. Она уже знала заранее, что ей совсем не понравится то, о чем он сейчас скажет.

Джэнет крепко сжала его руку. Наверное, надо было стыдиться, что она почти раздета, но странно, она совсем не испытывала смущения. Их словно связывала какая-то незримая нить, которая не порвалась даже за эти восемь лет.

— Так о чем ты хотел со мной поговорить? Нил обнял ее за плечи.

— Моя милая и храбрая девочка. Я не просто так послал тебе то письмо восемь лет назад.

— Но почему же? — спросила Джэнет с болью в сердце.

Когда я сказал дяде, что хочу на тебе жениться, он сообщил мне нечто, чего я прежде не знал.

Джэнет слушала, не перебивая. Пусть рассказывает все, хотя ей было очень страшно. Он весь напрягся и, волнуясь, все крепче сжимал ее плечо.

— Меня увезли от матери в раннем детстве. Она… была очень странной женщиной. Всегда молчала и не сходила с кресла-качалки. Не помню, чтобы она когда-либо сказала хоть слово.

Щека у него дрогнула, в глазах промелькнула мучительная боль.

— Я ей был не нужен, потому что она… жила в каком-то своем мире. А мой дед был несчастным, разочарованным в жизни и больным стариком. Однажды появился незнакомец и увез меня в Брэмур. Меня учили всему вместе с сыном маркиза — практически я стал его постоянным телохранителем. Лишь гораздо позже я узнал, что мой отец был братом маркиза.

Сердце Джэнет снова сжалось от тревожного предчувствия. А Нил продолжал после показавшегося ей бесконечным молчания:

— В тот день, когда я попросил разрешения жениться на тебе, мой дядя сказал, что моя мать была сумасшедшей и покончила с собой после того, как меня увезли. И что ее мать, моя бабушка, тоже была не в себе. В общем, эта болезнь наследственная и переходит уже несколько веков из поколения в поколение. Не знаю, может быть, и моя кровь отравлена этой болезнью, Джэнет. Я тоже могу кончить сумасшествием и не вправе иметь детей. Я не могу причинить тебе такое горе.

Джэнет сжала его руку. Слова Нила поразили ее в самое сердце. Она понимала, чего стоило ему это признание, и тем не менее тяжкий груз вдруг упал с ее души. Так вот что случилось восемь лет назад!

— Почему ты не рассказал мне об этом?

— Я говорил с твоим отцом, и он убедил меня не делать этого. Он сказал, что ты очень верный и преданный человек и можешь поступить вопреки велению разума. Он боялся, что ты из принципа, из ложно понимаемой верности ни за кого другого не выйдешь замуж, раз я не могу жениться на тебе. А мы оба хотели, чтобы ты была счастлива и имела здоровых детей.

— И это все говорил мой отец?

Слезы подступили к ее глазам. Ведь отец знал, как она несчастна, как страдает в разлуке с Нилом! Если бы он тогда ей объяснил все…

— Твой отец считал, что так будет для тебя лучше.

— Никто не может знать, что будет лучше для другого человека! — с болью в голосе возразила Джэнет.

Нил молчал.

Джэнет проглотила слезы. Однако Нил любил ее. Он любил ее настолько, что рискнул навлечь на себя ее ненависть!

— Но почему ты мне ни о чем не рассказал, когда впервые приехал в Лохэн?

— Я ведь не знал, что у нас с тобой… все так получится. Я думал, что постараюсь тебе помочь и потом уеду.