|
Если бы я не заботился так о спокойствии месье Делижара – я ведь знал, что он только что велел принести ему чаи наверх, – я бы сам задал ему несколько вопросов… – Довольно! Сегодня же я направлю в министерство полиции жалобу месье Делижара. Полагаю, что мы можем считать инцидент исчерпанным, месье Делижар. Я заверяю вас, что приму все меры, чтобы загладить перед вами… – Благодарю вас, мой дорогой прокурор. Поведение этого человека было возмутительным. И уверяю вас, что только мое безграничное уважение к порядку и полиции удерживает меня от дальнейших действий. Прокурор с подчеркнутой теплотой пожал руку Делижару и поспешил вперед, чтобы открыть ему дверь. – Еще раз благодарю вас. Надеюсь, мы скоро увидимся. – Я обязательно приду завтра на похороны, месье Делижар. И я надеюсь… Внезапно они услышали спокойный голос Мегрэ: – Месье прокурор, я желал бы, если вы мне позволите, – задать этому человеку один вопрос. Только один. Прокурор опять нахмурился. Делижар, стоявший на пороге, непроизвольно остановился, и Мегрэ продолжал: – Месье Делижар, пойдете ли вы на похороны Каролины? Прокурор был поражен эффектом этих слов. В одно мгновение лицо Филиппа, казалось, развалилось на куски. Мегрэ осторожно прикрыл дверь. – Как видите, мы еще не кончили. Простите, что я вас задерживаю, но надеюсь – ненадолго. – Инспектор, – начал прокурор. – Не бойтесь. Я не собираюсь, как говорят газеты, обнажать секреты личной жизни светского человека. Каролина не содержанка и не работница, совращенная месье Делижаром. Все остается в рамках респектабельности. Она его старая няня. – Я требую, чтобы вы объяснили… – С большим удовольствием. Постараюсь отнять у вас минимум времени… Я начну, с вашего позволения, с тайны желтой комнаты, что, без сомнения, вызовет в вашей памяти приятные воспоминания о книжках с убийствами, которые вы читали в детстве. С желтой комнаты и начались мои открытия. Вернее, она подтвердила мои подозрения… Перестаньте коситься на дверь, месье Делижар! – Я жду, – вздохнул прокурор, не выпуская из рук ножа для разрезания бумаги. – Вы должны знать, что на втором этаже дома на улице Реколле мадам Круазье жила в комнате налево, в так называемой комнате Луи Четырнадцатого, обтянутой голубым шелком. Итак, без нескольких минут пять мадам Круазье вошла в дом – в добром здравии и прекрасном настроении, обменялась несколькими словами с лакеем и поднялась в свою комнату. Повторяю, в голубую комнату. Когда доктор Левин приехал по вызову в десять минут шестого, его провели в комнату направо, обставленную в стиле Регентства и оклеенную желтыми обоями. В этой комнате в ночной рубашке лежала в постели старая женщина. Что бы вы на это сказали? – Продолжайте, – сухо сказал прокурор. – И это не единственная тайна. Вот вам другая. Молодого доктора Левина, который недавно начал практиковать в городе и который лечит бедняков, получая за визит десять франков, вызывают в роскошный особняк Делижаров. Ему отдают предпочтение перед всеми другими врачами. Он обнаруживает, что старуха умерла в четыре пятнадцать. Кто же лжет? Доктор или лакей, который видел, как мадам Круазье пришла домой около пяти? Если лакей, то тогда должен лгать и зубной врач, который уверяет, что в четыре пятнадцать мадам Круазье сидела у него в кресле. – Я не понимаю… – Терпение. Я тоже не сразу понял. Так же, как я не мог понять, почему месье Делижар, который ушел из дому раньше, чем обычно, добрался до клуба только в четверть шестого. – Иногда человек может идти медленнее, вырвалось у прокурора. Делижар сидел неподвижно. – Тогда ответьте мне пожалуйста на такой вопрос. Месье Филипп не успел сесть за стол в клубе, как позвонил лакей и сообщил, что у его тети сердечный приступ. |
