Жорж Сименон. Дама из Байе
Комиссар Мегрэ - 37
Садитесь, мадемуазель, – сказал Мегрэ, вздохнув и отложив в сторону свою трубку.
Потом взглянул на записку прокурора и прочел: «Семейное дело. Выслушайте все, что скажет Сесиль Ледрю, но в действиях соблюдайте сугубую деликатность».
Дело происходило в Кане, куда Мегрэ приехал, чтобы реорганизовать местную полицию. Он никак не мог привыкнуть к порядкам нормандского города. Ему не хватало свободы действий, которую он ощущал в Париже.
– Я вас слушаю, мадемуазель.
Она была хороша, эта мадемуазель Сесиль, чуть чуть слишком хороша. Траурное платье поэтично подчеркивало бледность ее лица.
– Ваш возраст?
– Двадцать восемь лет.
– Профессия?
– Я лучше сама все объясню по порядку. Я была сиротой и начала работать, когда мне исполнилось пятнадцать. Сначала служанкой. Я тогда еще носила косички и не умела ни читать, ни писать.
Мегрэ с трудом подавил в себе изумление. Рассказ никак не вязался с утонченной внешностью Ледрю.
– Я нашла работу у мадам Круазье, в Байе. Вы слышали о ней?
– Признаюсь, нет.
Эти провинциалы! Считают, что весь мир должен знать их знакомых.
– Я о ней еще расскажу. Она ко мне очень хорошо относилась. Она уговорила меня учиться, чтобы из меня что будь вышло. Я жила у нее не как служанка, а как компаньонка. Она просила называть ее тетей Жозефиной.
– Итак, вы живете в Байе у мадам Жозефины Круазье?
Глаза девушки заволоклись слезами.
– Теперь все кончилось, – сказала она, вытирая слезы платком. Тетя Жозефина умерла вчера здесь, в Кане. Поэтому я к вам и пришла. Чтобы рассказать вам об убийстве и…
– Минутку. Вы уверены, что мадам Круазье была убита?
– Я могу в этом поклясться.
– И вы при этом присутствовали?
– Нет.
– Вам кто то сказал об этом?
– Моя тетя…
– Простите, ваша тетя сказала вам, что она была убита?
– Что вы, инспектор! Я отлично отдаю себе отчет в своих словах. Тетя не раз говорила мне, что если что нибудь с ней случится в доме на улице Реколле, то я должна немедленно потребовать расследования.
– Подождите минутку. Что значит «дом на улице Реколле»?
– Это дом ее племянника Филиппа Делижара. Тетя
Жозефина приехала на несколько недель в Кан, чтобы вставить зубы. Она впервые в жизни обратилась к врачу на шестьдесят восьмом году. Тетя остановилась у своего племянника, а я осталась в Байе: Филипп меня терпеть не может.
На листке бумаги Мегрэ написал: «Филипп Делижар».
– Сколько ему лет?
– Сорок четыре или сорок пять.
– Чем он занимается?
– Ничем. У него было состояние – вернее, состояние его жены, но, насколько я знаю, через несколько лет от него осталось одно воспоминание. Тем не менее он продолжает жить в большом доме на улице Реколле и держит кухарку, лакея и шофера. Филипп часто приезжал в Байе просить у тети денег.
– И она ему давала?
– Никогда! Она отвечала ему: «Потерпи, вот я умру…»
Пока молодая женщина говорила, Мегрэ мысленно подвел первые итоги. В Байе, на одной из тихих улочек возле собора, где звук шагов заставляет дрожать занавески в каждом окне, жила мадам Жозефина Круазье, вдова Жюстина Круазье.
История ее обогащения была и необыкновенной и заурядной. Круазье, мелкий чиновник, был помешан на страховании, что было предметом невеселых шуток окружающих.
Однажды, в первый и последний раз в своей жизни, он решил отправиться на пароходе в Саутгемптон. Море было неспокойно. Корабль накренился, Круазье ударился о рубку и раскроил череп. Его вдова, к своему собственному удивлению, получила вскоре около миллиона франков от различных страховых компаний.
|
