Народ распевал песни, плясал, спешил на представления, развертывавшиеся на площадях, люди смеялись, пили, веселились от всей души.

Буквально вибрировавший всеми цветами радуги, здравицами и радостными возгласами, Париж трепетал от удовольствия под весенним небом. Было еще не очень тепло, но достаточно теплая одежда, а также вино, которое повсюду раздавали бесплатно, помогали веселой толпе согреться.

Именно этот день из всех и выбрала Джуния, чтобы родить.

Матильда готовилась отправиться в собор, куда метру Брюнелю удалось с большим трудом достать два билета на хорошие места среди членов братства ювелиров, когда в комнату родителей ворвался Арно, объявивший, что начались схватки.

Не могло быть и речи о том, чтобы куда-то пойти, и оставалось только снова переодеться в домашнее. Разворчавшемуся Этьену пришлось отказаться от мысли появиться в соборе вместе со своей супругой, но зато очень повезло Жанне, отправившейся туда с ним вместо матери.

В крыле дома, отведенном молодым супругам, все женщины были подняты на ноги, всеобщая суета достигла предела. Послали слугу за Шарлоттой. Тем временем начались обычные для таких случаев приготовления. Тиберж стала греть воду, велела служанкам принести медные тазы, деревянную лохань, приготовила стопку отглаженной белой материи. Несмотря на свои старческие немощи, Перрина благоговейно внесла два парных изваяния святой Бритты и святой Моры, уверяя, что они помогают разрешиться от бремени и облегчают роды. Джуния потребовала наплечную повязку, специально вышитую для нее матерью и незадолго до этого полученную из Египта, которую и повязали вокруг ее шеи. Матильда жгла рядом с постелью роженицы порошок из лекарственных растений, полынного корня и сушеных листьев травы святого Иоанна. То был семейный обычай, которым никогда не пренебрегали в уверенности, что это отгоняет всякие опасности. С той же целью Маруа вложила в руку будущей матери стебель базилика.

Перед камином, в котором развели большой огонь, горничные поставили узкую кровать, покрытую полотном, на которую переложили Джунию. Она попросила свекровь, вопреки существовавшему обычаю, не пускать к ней никого из соседок и чтобы ее египетским служанкам была предоставлена полная свобода действовать так, как они найдут нужным. Разумеется, ее желания были выполнены, но Арно тем не менее настоял на присутствии своей тетки, которая пришла уже под самый конец приготовлений.

Все складывалось наилучшим образом. Прекрасные округлые бедра молодой женщины позволяли надеяться на разрешение без осложнений. Джуния, которой опытные руки служанок втирали таинственные бальзамы, присланные с ее родины, казалось, не очень страдала.

— Тужьтесь, милая, тужьтесь! — повторяла Шарлотта. — Надо помогать ребенку выйти. Если вам от этого будет легче, кричите, прошу вас, кричите, не стесняйтесь!

Было ли то терпение или желание сохранить свое достоинство, супруга Арно сжимала зубы при приступах боли, но не издала ни малейшего звука, от нее не услышали ни одной жалобы. О том, как шли роды, можно было видеть лишь по судорожным волнам, пробегавшим по ее лицу, отражавшим судорожные сокращения тела.

— Вам пора сесть, дорогая, — внезапно сказала Шарлотта, — да, уже пора.

Обе служанки взяли свою хозяйку под руки, осторожно приподняли ее в сидячее положение, не переставая поддерживать. Матильда, не отходившая от изголовья невестки и протиравшая ей виски ароматизированной водой собственного приготовления, подложила под поясницу пуховые подушки, на которые уложили мокрую от пота спину.

Несмотря на то что до этого момента Джуния старалась молчать, страшная боль исторгла у Джунии крик, подавить который она была не в силах. За ним последовали ритмичные стоны, внезапно слившиеся в вой раненного зверя.

И как раз в тот момент, когда столичные колокола во всю мочь возвестили конец церковной церемонии и выход царственных новобрачных на паперть собора Парижской Богоматери, появился на свет ребенок Джунии.