Рано утром его послали в расселину — привязали веревки к лодыжкам и опустили словно груз — вниз, вниз, три и четыре узла на веревке — пока вытянутые руки не ощутили теплоту сухого камня; здесь, на такой глубине, воздух бывает горячим и сернистым, зажженный фонарь ярко светится в потоках свежего воздуха. В желтом свете он встал, начал оглядываться и заметил сидящий у стены, шагах в тридцати, труп. Иссушенный, со сморщенным лицом и запавшими в орбиты глазами. Обе ноги были раздроблены, вероятно, от падения, и осколки костей пробили сухую кожу.

Рядом с недвижной фигурой лежали меха; на расстоянии протянутой руки виднелся гнилой мешок, прорванный и показавший содержимое — два оленьих рога, костяной скребок и каменный молоток. Шахтер, понял Харлло. Как он сам. Шахтер далеких, далеких дней.

Еще один шаг, глаза широко раскрылись, взирая на инструменты, которые можно… и тут труп заговорил.

— Не стесняйся, щенок.

Харлло отскочил. Сердце забухало в груди. — Демон!

— Скорее покровитель шахтеров. Не демон, щенок, не демон.

Светильник выпал из руки испуганного мальчика. Голос мертвеца был звучным, ритм его походил на биение волн о песчаный пляж. Черная тьма возвращала громкое эхо.

— Я Дев'ат Анан Тол из клана Иринтал Имассов, живших на берегах Джагра Тил, пока не пришел Тиран Раэст и не поработил нас. Он послал нас в скалы, где все погибли. Но, как видишь, не я. В отличие от родичей, я не умер.

Харлло шарил дрожащей рукой, отыскивая фонарь. Вернул промасленный фитиль в круглую колбу, три раза качнул насосик емкости с медленно расходующимся голубым газом — и пламя вспыхнуло. — Да уж, ловкий трюк. Почему ты не умер?

— У меня было достаточно времени, чтобы решить этот вопрос, щенок. Я нашел лишь одно объяснение своему состоянию. Ритуал Телланна.

— Который сделал злых Т’лан Имассов! Я слышал о них от Дяди Грантла! Немертвые воины в Черном Коралле — Грантл видел их самолично! И они преклонили колени и вся их боль была взята одним человеком, и он умер, потому что принял боли слишком много, и они построили курган и он еще там и Грантл сказал, что он плакал, но я не верю, потому что Грантл большой и самый лучший воин в мире и ничто вообще его плакать не заставит!

От Дев’ада Анан Тола не доносилось ни звука. — Ты еще здесь?

— Щенок, возьми мои инструменты. Первые, сделанные моей рукой. Я был Изобретателем. В моем уме идеи множились с такой быстротой, что я жил в вечной лихорадке. Иногда, по ночам, я почти сходил с ума. Так много мыслей, так много задумок — мой клан меня боялся, Гадающие меня боялись, сам Раэст меня боялся — потому и бросил сюда. Чтобы я умер. И мои идеи со мной.

— Нужно о тебе рассказать? Они могут решить, что тебя надо вытащить. Снова увидишь мир.

— Мир? Тонкий огонек в твоей руке рассказал мне о вашем мире больше, чем я могу понять. Солнце… о, солнце… думаю, оно может меня уничтожить. Но увидеть его снова…

— Теперь у нас металлические штучки есть. Железные.

— Небесный камень. Да, я многое заметил в тоннелях. Джагуты использовали магию, чтобы добывать и обрабатывать его — но нам подобное запрещалось видеть. Но даже тогда я думал, что железо можно изготовлять без всякой магии. Посредством жара. Собрать, придать форму, выковать полезные орудия. Раэст все еще правит?

— Никогда не слышал ни о каком Раэсте, — сказал Харлло. — Бейниск правит Утесами и Мастер правит шахтой, а в городе есть совет знатных, а в далеких землях есть короли и королевы, императоры и императрицы.

— И Т’лан Имассы, стоящие на коленях.

Харлло оглянулся на штрек — он уже слышал едва доносящиеся сюда голоса. — Хотят поднимать меня.