Нет, он оставит себе личный мир. Так легче. Чем легче, тем лучше. Важна лишь легкость.

Скоро, сознавал он, наступит пора бросить здешнее безумие. Амбиции Градизена перешли все разумные пределы. Проклятие келика. Он нынче беспрестанно твердит о пришествии Умирающего Бога, неминуемом конце всего и новом славном рождении. Люди, болтающие подобное, не нравятся Жрикрысу. Они повторяются так часто, что всем уже ясно: их пророчества — всего лишь их желания. По кругу, по кругу. Напрасная трата дыхания. Разум так любит ходить по кругу, так любит проторенные пути, знакомые пути. По кругу, по кругу… и с каждым новым циклом ум становится чуть глупее. Мало-помалу размах мыслей сужается, тропа под ногами углубляется — он заметил, что даже запас слов иссякает (неудобные идеи отбрасываются, а вместе с ними и обозначающие их слова). Круговой путь стал мантрой, а мантра — провозглашением дурацких желаний: «Пусть всё станет таким, как мне угодно. Да всё уже такое, как мне угодно!»

Фанатизм так популярен. Должны же этому быть причины? Неужели есть великое благо в отказе от мышления, великое благословение в идиотизме? Ну, Жрикрыс ничему не верит. Он знает, как оставаться собой, он знает лишь себя — так зачем сдаваться? Он еще не слышал аргументов, способных его переубедить — но ведь фанатикам и не нужны аргументы, не так ли? Нет, у них остекленелый взгляд, они опасны, в них таится угроза.

Ах, с него достаточно. Боги, он уже начал тосковать о родном городе! О тени Замка Обманщика, о черной воде гавани, под которой спит демон, погруженный в ил и наполовину заваленный балластными камнями. Возможно, там уже нет никого, способного его опознать — да и зачем его станут искать? Старое его имя в списке павших, и было это уже давно. Чернопсовый Лес, 1159 г. Сна Бёрн. Сжигателей Мостов больше нет, они мертвы, уничтожены под Крепью, а остатки погибли здесь, в Черном Коралле. А он уже давно числится в погибших, да и годы трудной жизни постарались. Нет, его не узнать.

Город Малаз — теперь это звучит сладко. Он идет по главной улице проклятого лагеря, в ушах вопли чаек.

«Градизен, ты провалился.

Не будет никакого отмщения Тисте Анди. Дурацкая идея с самого начала».

История не стоит повторения. Теперь он это понял. А люди никак не поймут — они, засранцы, ничему не учатся, верно? По кругу, по кругу.

Какой-то падший пилигрим выскочил из-за хижин — бурый подбородок, тусклые глазки вращаются в сомнительном экстазе. За ними лишь обман. Ему захотелось пнуть идиота между ног. Проломить дураку череп, чтобы мозги цвета дерьма потекли наружу. Захотелось, чтобы каждый ребенок увидел это, чтобы все поняли, чтобы все разбежались и спасли себе жизнь.

Не то чтобы его это особенно заботило…

— Верховная Жрица.

Она подняла взгляд, встала из-за письменного стола, обошла его, подбирая юбки. Поклонилась. — Сын Тьмы, приветствую. Мы все предусмотрели?

Улыбка его была сухой. — Как и всегда.

— Прошу, входи. Я прикажу принести вина и …

— Не беспокойся, Верховная жрица. — Аномандер Рейк вошел в небольшую контору, оглядел два стула и присел на тот, что был более скромно украшен. Вытянул ноги, сложил руки на животе и задумчиво посмотрел на нее.

Она подняла руки. — Мне танцевать?

— А мне петь?

— Возьми меня Бездна, нет.