Под сомкнутыми веками прижавшегося к стволу человека неспешной чередой текли картины: бесплодная пустыня, обрезанная стеной горного хребта; гигантский округлый конус потухшего вулкана; террасы у его подножья - на одной из них зеленеет сад... Потом перед ним возникло сухое старческое лицо, словно вырезанное из темного дерева, и он услышал голос: "Рази, Серый! Рази!"

    Учитель... Он всем давал новые имена, странные клички - Утес, Арбалет, Клинок, Малыш... его вот прозвал Серым, определив носить одежду того же цвета... Почему? Был ли в том некий тайный смысл? Безусловно - но не в самом прозвище, а в том, что оно заменяло прежнее имя. Вероятно, наставник хотел подчеркнуть, что жизнь любого его Ученика словно делилась на две части - до того, как тот являлся к нему, и после... После, когда Ученик постигал Искусство и давал Клятву.

    Сквозь привычное полузабытье транса посланец вновь услышал резкий голос, похожий на клекот хищной птицы: "Рази, Серый! Рази!" - и едва заметно усмехнулся. Нет, почтенный наставник, разить еще нельзя! Рано! Не ты ли учил: семижды примерься, один раз ударь? И в данном случае примеряться следовало с особым тщанием: противник был силен. Это не кучка полупьяных солдат и не шайка разбойников, решивших пощупать кошелек одинокого путника! С теми разговор короткий - два-три удара мечом и пинок под зад на прощанье...

    Он почувствовал, как Сила начинает пульсировать в кончиках пальцев, стремясь вырваться наружу беззвучной ослепительной молнией, пронизать прохладный ночной воздух, разнести каменную стену дома напротив, обрушиться на врага, поразить, сокрушить, сжечь... Нет, сказал он себе, никаких необдуманных атак, никаких ударов; только разведка, осторожная и деликатная. Он даже скрестил руки на груди, чтобы не выбросить их вперед в привычном боевом приеме, превращающем накопленную Силу в разящий клинок, в острие смертоносного копья... Утихомирив бушующую внутри мощь, он слегка развел локти в стороны, сложив ладони чашечкой перед грудью.

    Тонкий, едва ощутимый жгут, в котором мягко переливалась Сила светоносного Митры, коснулся разума колдуна. Конечно, тот не спал; и, конечно, был готов к отражению атаки. Теперь посланец ощущал все жилистое крепкое тело врага, застывшего на ложе; мышцы казались расслабленными, дыхание - спокойным и мерным, но некая часть сознания бодрствовала, несла караул, словно сторожевой пес. Там клубилось нечто темное, неясное, смутное - паутина защитных заклинаний, которую малейший признак опасности мог привести в движение, превратив вначале в непроницаемый панцирь, а затем - в молниеносный ответный выпад.

    Посланец глубоко вздохнул, и, вместе с хлынувшим в легкие воздухом, невидимая и неощутимая нить Силы втянулась в его ладони, растеклась по телу, разлилась неудержимым океанским приливом, заставляя стиснуть зубы. Он соединил ладони, вытянул руки вниз и в сторону; мгновенный фиолетовый проблеск разорвал мрак, длинная искра ударила в землю и исчезла. Человек в сером плаще покачнулся, словно гася отдачу, несколько мгновений стоял неподвижно, потом присел, массируя виски. Резкий выброс Силы всегда отзывался недолгой слабостью и головной болью; впрочем, она быстро проходила.

    Когда взошла луна, посланец уже шагал по обочине дороги, направляясь в свое укрытие. Разведка удалась, и он был доволен; если колдун и почуял нечто, то лишь самую неопределенную и смутную угрозу. Пусть! Пусть знает, что находится под неусыпным наблюдением, пусть истощает свою мощь в попытках защититься или нанести удар вслепую; пусть скрипит зубами в бессильной злости. Свет Митры поразит его! И этот город на берегу моря, эта страна не будут отданы Сету, Порождению Тьмы!

    Клянусь Вечными Звездами, - подумал посланник, - и в мире, и в этой земле и так достаточно горя... без того, что приносит поклонение злобным богам.