21

В августе Ане исполнилось двадцать четыре. Алина с матерью, отдыхавшие на Кипре, позвонили в шесть утра с теплыми поздравлениями. Даже после обильных пожеланий всяческих успехов юбилярше веселее не стало — она куксилась с утра, осознавая при этом, что теперь целый год, как утверждают люди суеверные, ей придется провести в таком же кислом настроении.

Отношения с Карлосом запутывались все круче и становилось ясно — из этого узла не вырваться. Уж очень он странно исчезал, заставляя Аню мучаться. А когда она почти смирялась с потерей, появлялся, и был так искренен, так нежен и так несчастен, что Аня обреченно шептала, глядя в тонкое, смуглое лицо: «Я люблю тебя. Люблю. И с этим ничего поделать нельзя».

Проходили месяцы, и странная любовь превратилась в мучительное испытание. Аня несколько раз порывалась уйти из ансамбля, но все как-то не получалось — она снова выходила на сцену, что бы слиться со своим партнером в огненной мамбе.

В день рождения, как всегда, как это было уже двадцать четыре раза, её ждало на вешалке новое платье, сделанное матерью без примерок, в качестве сюрприза. Как правило, Верочка старалась сшить нечто нарядное и практичное, с учетом наступающей осени. В этот же раз, открыв глаза, Аня сразу увидела голубое сияние, исходящее от длинного чешуйчато-перламутрового платья, висящего на дверце тройного шифоньера.

— Мам! — позвала она, — иди сюда, я уже все разглядела.

— С днем рождения, детка, — протиснулась в полуоткрытую дверь Верочка. — Чад на кухне, пирожки малость прижарились.

— Спасибо, такая роскошь… Но это туалет для мадам Южной, проводящей вечера в клубах и казино. А мне для поездок в пригородном автобусе чего бы попроще… — Аня виновато взглянула на мать.

— Причем здесь автобусы! У тебя начинается интересная жизнь, надо будет показаться в обществе, а надеть нечего.

— Когда это начнется?

— В этом году, прямо, может, с завтрашнего дня — Убежденно заявила Верочка.

— Мы с тобой, мама, как что-нибудь загадаем, так обязательно просчитаемся.

— Случалось. Только теперь по-другому будет. Ты одевайся, а я сейчас кое-что тебе покажу.

Аня встала перед зеркалом, потянулась. Сквозь шелковые шторы падал зеленоватый свет, и загорелое стройное тело с копной пушистых, взлохмаченных кудрей было похоже на экзотическую рыбку в аквариуме. Тяжелый шелковый трикотаж в перламутровой чешуе скользил по обнаженной коже сам, холодя и лаская. Аня посмотрела на себя и чуть не заплакала — так стало жаль красоту, пропадающую задаром в этой тесной, заваленной старым хламом квартирке. Вошла Верочка, всплеснула руками и тут же уронила слезу:

— Деточка ты моя! Вот уж счастье мне перепало, — не было дня, чтобы на тебя не любовалась. Куклу растила, растила…

— Кукла и выросла. Безвольная, безропотная, безынициативная. — Аня плюхнулась на диван и поджала ноги. — Теперь уж ясно — наследственность такая, никуда не деться.

— Все правильно говоришь. Вот, смотри, мне этот журнал Кондратьева принесла. «Космополитен» называется, издается совместно с иностранцами. Значит, можно верить. А про тех, кто в августе родился, сама Глоба пишет. Надев висевшие на цветном шнурке очки, Верочка развернула нужную страницу и стала читать, медленно и значительно.

— «Рожденные под знаком Льва всегда заметны и притягательны — им покровительствует само Солнце, олицетворяющее творческое начало, вершину личного успеха…»

— Что-то не заметно… Хотя солнце я люблю.