Ещё не веря происходящему, Филипп преклонил колено перед отцом.

Граф Арманьяк положил край окровавленного меча на плечо сына и торжественно произнёс:

– Посвящаю тебя в рыцари, сын мой…. но тут его речь была прервана звуком труб, при котором бургундцы завопили от восторга. В конце улицы появился крупный конный отряд.

– Бургундская гвардия! Всё кончено, – граф усталым взглядом посмотрел на Монтегю.

– Мы погибли!

– Но мы ещё можем спасти жизнь Филиппа! – последовал ответ.

Граф воодушевился. Он наклонился к Филиппу и прошептал:

– Как только начнётся бой, беги, Филипп! Филипп кивнул в знак того, что понимает всё.

Бургундцы предложили арманьякам сдаться, но они гордо отказались.

– Тогда умрите, арманьяки, – закричали бургундцы, бросаясь на них.

Пешие воины под прикрытием двух сотен рыцарей кинулись на арманьяков. В течение четверти часа почти все арманьяки погибли. В живых остались только граф и Монтегю. Их окружили плотным кольцом, обезоружили и повалили на землю. Гилберт де Лануа находился среди тех, кто собирался нанести поражающий удар, когда раздался голос маркиза д'Антрага, капитана бургундской гвардии.

– Не убивать, брать живьём!

Гилберт де Лануа подскочил к капитану бургундской гвардии и закричал:

– Их нельзя оставлять в живых, их надо умертвить! Капитан холодно посмотрел на Лануа.

– У меня приказ герцога Бургундского! Лануа, кусая губы, отступил.

Графа Арманьяка и Ги де Монтегю бросили связанными в повозку. И почти сразу же туда бросили связанного Филиппа. Отец и сын встретились взглядами. Взгляд Филиппа говорил:

– Я не смог бросить тебя, отец!

Над всеми троими нависло усмехающееся лицо. На бургундце была надета форма копейщика. Он некоторое время с довольным видом смотрел на пленных, потом коротко бросил:

– Увезите эти жалкие остатки арманьяков в Шатле. У них не осталось ни сил, ни мужества, ни чести.

– Назови своё имя, мерзкий бургундец, – охваченный яростью, закричал Ги де Монтегю, – назови имя того, кто оскорбил Арманьяка.

– Гийом де Лануа!

Ещё перед тем, как их увезли, Филипп увидел, как убивают безоружных людей, обагряя их кровью стены святой церкви.

Глава 5

КАЗНЬ

Начавшись 25 сентября 1407 года, резня арманьяков в Париже длилась десять дней. За это время весь Париж залили кровью арманьяков. Счёт убитых шёл на тысячи. Мостовые и стены домов были в крови. Многие дома сожжены. Ночь дьявола проявилась во всей своей зловещей сущности. Убийства, грабежи и насилие стали в эти дни обычным явлением. Казалось, ничто не насытит кровожадную толпу, рыскающую по городу в поисках очередной жертвы. Встречаясь друг с другом, горожане только и говорили о том, сколько арманьяков убил каждый из них. При этом в их голосах звучало такое торжество, словно они совершали нечто богоугодное, а не братоубийство. Спроси кто-нибудь горожан, что плохого сделали арманьяки, они наверняка бы затруднились ответить на этот вопрос. Впрочем, вопросы в эти дни не имели значения, равно и ответы, которых и вовсе не было, да и не могло быть. Единственными, у кого они были и которые не только знали, но и направляли все эти дни резню арманьяков, подогревая ярость парижан, – были члены ордена «лионских бедняков». Возглавляемые Гилбертом де Лануа и Кабошом, который всякий раз показывал перевязанную руку, на которой отсутствовала кисть, и похвалялся тем, что потерял её в схватке с арманьяками возле церкви святой Катерины, члены ордена находились все эти дни неизменно на улицах Парижа. Они бдительно следили за тем, чтоб никто из арманьяков не ушёл от расправы, и были самыми яростными из убийц.