Можно сказать, что она никак не проявляет себя. И я начинаю опасаться: не заблудилась ли она вообще где-то там, в лабиринтах неведомого мне мира, по которым путешествовала в сопровождении Егора.

Но был рядом с ними еще некто.

Легка, и почти невесома, как и в реальной жизни, следовала по их следам Кассандра.

В том, что подобное ей под силу, как и во всей ее теории относительной самостоятельности наших душ, я более не сомневаюсь.

И оснований для малейших сомнений нет у меня более, потому что в качестве доказательства я услыхала пересказ той беседы, которую вели мы с Егором, а вернее — его душой.

Рассказ этот дополнен был, к тому же, еще некоторой информацией, которую не дано было воспринять мне самостоятельно, ибо, когда души наши общались, сознание мое дремало.

Но единственная свидетельница их беседы, не утаила от меня ничего. И каждому слову ее я верила безоглядно, потому что касалась она таких деталей и подробностей нашей с Егором мирской жизни и нынешнего, странного общения через границу двух миров, которые никто кроме нас двоих знать не мог.

Нет, сомнений более не было у меня, но было несколько вопросов, которые представлялись мне крайне важными.

Ответ на первый из них, в принципе, был мне известен. Я пришла к нему самостоятельно, и была почти уверена в том, что не ошиблась. Но подтверждение моей правоты было необходимо, и я задала его Кассандре.

Свой первый вопрос:

— Так что же происходит сейчас с его душой, ведь это не укладывается в обычную схему? Значит, она, душа Егора оказалась в одной из тех ситуаций, о которых вы говорили?

— Вы спрашиваете меня о том, что уже хорошо поняли сами. Но погодите… не надо оправданий, я вовсе не сержусь. — Легким, исполненным грации жестом, она останавливает мою попытку тут же принести свои извинения. Я как-то странно забылась и на минуту упустила из виду, с кем имею дело. В эту минуту и вылетел волнующий меня, и видимо, все же, главный вопрос. Но она тоже понимает это. И потому мелодичный голос ее звучит успокаивающе — Более того, полагаю, что вы поступаете правильно, задавая мне его. Вы правы: этот вопрос главный. Произошло же с душой вашего возлюбленного вот что. В момент своей физической гибели, он действительно испытал то сильнейшее, эмоциональное потрясение, о котором я говорила вам прежде. Но дело еще и в том, что все последнее время, с момента вашего расставания, как я понимаю, он жил в с ощущением сильнейшей вины перед вами, к которому позже добавилось еще и острое сожаление о потере. Чувства эти, как я полагаю в момент гибели, безраздельно владели его душой, и именно они оказались как бы содержанием энергии, которую она обрела в тот страшный миг. Он думал о вас, и более всего он желала вернуть ваше прошлое. И вся сила, которую вдруг обрела его душа, оказалась направлена на выполнение этого единственного желания. И оно исполнилось. Но лишь в том виде, котором могло исполниться, при условии, что вы с ним находились уже в разных мирах. Он получил возможность вернуться к вам, но лишь как бестелесный призрак, более того, он собственной же волей, намертво приковал себя к вам. Однако воссоединиться так, как мечтал он, трагически покидая этот мир, вы сможете лишь после того, как и ваша душа навсегда пересечет его границу. Иными словами, простите, с точки зрения материальных законов вы прекратите свое существование или уж если совсем попросту — умрете. До той поры, душа его не найдет покоя и будет метаться в пространстве, разделяющем эти миры, претерпевая страшные страдания, сродни тем, что испытывают души нераскаявшихся грешников. Он же, выходит так — сам обрек себя на них. Но и вам не даст он покоя, являясь всеми доступными ему способами, потому что так нелепо исполнившееся желание его включало в себя это, как обязательное условие — никогда больше не расставаться с вами.