"Придешь ко мне ночью, мой принц,   плясали коряво выведенные буквы на изящном нежно розовом листке тонкой бумаги.   В одном плаще и с моим подарком на шее".

  Видишь,   усмехнулся Мир, возвращаясь к столу и доставая что то из ларца.   Ты, как всегда, беспокоишься зря.

Рэми вздрогнул. Действительно ли в голосе принца проскользнула тень заботы или все же, как всегда, издевка? В пальцах Мира мелькнуло прозрачное, подвешенное на тонком шелковом шнурке. Лишь спустя мгновение телохранитель понял, что: вырезанная из горного хрусталя статуэтка Аниэлы, богини любви. Некоторое время Мир вертел в пальцах незатейливый, продаваемый у храмов, амулет, прежде чем повесить его на шею.

  Мы закончили,   приказал он, отходя к окну.   Думаю, сегодня мне пора отдохнуть...

Это уже было на него похоже: поддаться капризу и забыть обо всем ради какой то любовницы.

Рэми не возражал   не положено ему возражать. Другим телохранителям было позволено, но Рэми   нет.

Телохранитель украдкой вздохнул, подошел к столу, опустил записку Леры в пустой ларец. Пальцы нечаянно коснулись крышки, всего на мгновение, но и его было достаточно, чтобы у Рэми перехватило дыхание. Вздрогнув, он задел все еще лежащие на столе листки с посланием, и те с легким шелестом посыпались на пол. Наследник обернулся.

  Прости!   Рэми бросился собирать рассыпанные страницы.

Надо стянуть с принца эту игрушку! Разгневается Мир, сомнений нет, но надо стянуть... Надо решиться, встать и стянуть... сейчас!

И тут взгляд, как нарочно, выдернул со страницы выведенные каллиграфическим почерком слова: "Будьте осторожны, наследный принц. Наши источники говорят, что вы в опасности. А как вы знаете, что наши источники ошибаются редко".

  Пошел вон, ублюдок!

Рэми вздрогнул.

  Вон!

Разжались пальцы. Упали на ковер листы, накрыв красное кремово желтым... И непривычно трудно было поднять взгляд, посмотреть на принца, убедиться...

Лицо Мира стало вдруг чужим, перекосилось бешенством, в уголках рта выступила кровавая пена, и медленно, но неотвратимо загорались синим светом глаза...

Рэми не верил в то, что видел. Использовать против собственного телохранителя магию? Мир не может!

Может... Смотрит с ненавистью, медленно переворачивает на пальце кольцо камнем внутрь, заносит руку...

Хлесткий звук пощечины. Тут же   боль. Липкое, теплое из распоротой кольцом щеки...

Рэми еще не верил. Но его тело   да.

Откатиться в сторону, уйти от пинка. Среагировать на свист. Увернуться. Не смотреть на торчащий из драпировки кинжал. И вновь отлететь к стене, когда бьет невидимой волной в грудь, оглушает.

  Я сказал, убирайся!   орет Миранис, осыпая Рэми ударами.

Отзываются болью ребра. Но боль уже не глушит   отрезвляет, и на помощь телу приходит разум. Встать. Забыть, что это принц. Ответить ударом на удар и... напасть...

  Прекрати!   голос принца, спокойный и ровный, как всегда, действует мгновенно.

Тяжело дыша, Рэми замирает. Стены комнаты, вертевшиеся перед глазами, останавливаются, воздух перестает быть густым, свет бьет по глазам, и Рэми мигает, смахивая с ресниц набежавшую слезу...

В кабинете царит разгром: кругом капли крови (слава богам, его, Рэми, крови), разбросаны по полу книги, разбито зеркало, Рэми сидит посреди этого разгрома верхом на принце, лишив наследника трона даже шанса двинуться.

Полыхают жаром татуировки рода на запястьях, ноет лоб, и в лежащем рядом с шеей Мираниса осколке зеркала Рэми видит отражение своего лица: бледного, усыпанного капельками пота, с затухающей на лбу руной телохранителя.