|
- Я знаю. Но я не злюсь. И не собираюсь злиться. Я люблю тебя. Если хочешь ссориться, отправляйся домой. Она посмотрела вокруг - за столиками сидели студенты художественных школ, преподаватели в обмотанных клейкой лентой очках, толстухи, бежавшие от жары, а на стенах - такие мертвые-мертвые птицы, - Я туда и отправлюсь, - сказала она. - И правильно сделаешь. Да№о пора: Вот только остановимся по дороге купить что-нибудь моим чертовым деткам. - Ты балуешь их, Джерри. Ты ведь уезжал всего на один день. - Они ждут подарков. - Он поднялся, и они вышли через дверь, открывавшуюся прямо на тротуар. Он шагал стремительно, широко - мимо торговцев сластями и автобусов с туристами, и, стремясь не отстать, она задыхалась, так что слова не могла вымолвить. Наконец, сжалившись над ней, он взял ее за руку, но прикосновение было влажным, и обоим стало неловко: они уже перешли тот возраст, когда ходят, держась за руки. У двери в магазин мелочей, где в витрине были выставлены обычные дешевые сувениры - свинки-копилки, флажки, набившие оскомину изображения Кеннеди во всех видах, - выдержка вдруг изменила ей, и она наотрез отказалась зайти. - Но почему? - спросил он. - Помоги мне выбрать. - Нет. Не могу. - Салли. - Выбирай сам. Это твои дети - твои и Руфи. Он побледнел: он никогда еще не видел ее такой. Она попыталась загладить ссору: - Я пойду в отель и уложу твой чемодан. Не волнуйся. Только, пожалуйста, не заставляй меня покупать с тобой игрушки. - Слушай. Я люблю... - Он попытался взять ее под локоть. - Не ставь меня в глупое положение, Джерри. Мы мешаем людям входить. Шагая одна по 14-й улице - от блеска кусочков слюды в асфальте у нее резало глаза, - Салли вдруг заплакала и тотчас поняла, что никому до нее нет дела: никто на нее не смотрит - ни одна живая душа из всего этого множества людей. Они вместе вышли из отеля и поймали такси. Они пересекли Потомак и проехали мимо какой-то непонятной аварии на дороге через парк у обелиска Вашингтону. Старенький синий “додж” с красным номером штата Огайо лежал вверх колесами на средней полосе - просто непостижимо, как его угораздило перевернуться. Никакая другая машина к этому явно не была причастна. Смеющиеся полисмены под палящим солнцем направляли движение. Две толстухи с всклокоченными волосами обнимались у линии разграничения, а вся поверхность дороги блестела, усеянная стекольной пудрой. Рука Джерри сжала ее руку. Авария осталась позади, машинам стало свободнее, и они поехали быстрее, шофер перестал что-то бормотать, и, покрутив по “восьмеркам”, они подкатили к северному крылу аэровокзала. В зале ожидания - хотя был обычный рабочий день - неожиданно оказалось много пароду. По лицам оборачивавшихся людей Салли поняла, что их находят красивой парой, в чем-то заурядной, а чем-то запоминающейся: он - в сером, она - в черном, он - с чемоданом, она - с карманным изданием Камю. Она представила себе, как они на протяжении жизни входили бы в аэропорты, на вокзалы, на причалы, в вестибюли гостиниц, и подумала, что они всегда выглядели бы такими же - высокие, молодые, чуть слишком часто друг друга касающиеся. Хорошо бы Джерри перестал то и дело брать ее за руку - это разрушает иллюзию, будто они женаты. А он, видимо, не думал о необходимости поддерживать эту иллюзию здесь. Он поставил чемодан и направился к одной из очередей, а она, покраснев, волнуясь, заняла место в хвосте соседней очереди. Очередь была длинная, двигалась медленно, и постепенно Салли поняла, что атмосфера веселого оживления, царившая вокруг, не имеет никакого отношения ни к ней, ни к ее растерянному виду. |
