Улица, ещё улица… Эта шумная, та — почти пустая. Старые ботинки скользят по льду, шарф еле греет, саботирует, а перчатки Алёша дома забыл. Тоскливо, грустно… И назад не повернёшь, ещё хуже станет. Сильные мужчины в женском утешении не нуждаются — на то и сильные, но таких только в кино встретишь. Алексей слабым себя не считал (ещё чего!), но если Вари не окажется дома… Не дома, понятно. Она, как и сам Алёша, приезжая — из райцентра Тростянец, где знаменитая шоколадная фабрика. Хорошо хоть комната в общежитии отдельная, по нынешним временам — редкость.

Разбежаться они с Варей пробовали раза три. Со стороны поглядеть — и впрямь не пара. Она старше и ростом повыше, образование — училище заочно, книжки и музыка соответственно. Он, Алексей, тоже не подарок. Не местный, без квартиры, денег только на шоколадку хватает. И впереди ничего, кроме диплома. Куда историку податься, особенно без постоянной прописки?

Не разбежались. Не получилось почему-то.

Когда Алексей в демократы записался, когда в палатке мёрз и в пикетах скучал, он не только о правах человека и о свободе прессы думал. Иные мысли в голове копошились. Одно дело очкатый студент в старой куртке, неспособный девушку даже в «Черчилль» сводить (давно Варе обещал, стыдно). Совсем иное — он же, пусть в очках, но на трибуне, а то и впереди тысячной колонны. Реет знамя над головой, надёжные товарищи с боков прикрывают…

Тогда и в «Черчилль» завалиться можно. Пустят, куда денутся! Поди, Хорста с Женей на пороге мариновать бы не решились!..

Остановился Алёша, все разом вспомнив: и вчерашнее, и сегодняшнее. Та, что с носиком, не Варе, конечно, чета. Так и Хорст рядом с ним тоже… Да-а…

А ещё у Вари любовник есть — с её же фабрики. Начальничек на двадцать лет старше, вдобавок то ли армянин, то ли вообще чечен. Потому и комната без соседки. Варя это не скрывала, напротив. То ли хотела, чтобы ревновал, то ли просто знала — никуда не денется парень.

Пнул Алёша ботинком подмёрзшую лужу, назад поглядел. Ну, его! Вернусь домой, чаю заварю, диск с музычкой поставлю…

«Pain Control», само собой. А потом «Cable Car Ride»

Подумал. Дальше пошёл.

— То привит, Лёша! Соскучив? Я зараз, переоденусь только… А я тебя споминала, скучила дуже. Добре що зайшов. Но я всэ ж таки в душ сбегаю, помыюсь.

— Ты что? Опять со своим…

— Зачем пытаешь, Лёша? Опять. Просто у кабинети. Розповисти як самэ?

— Н-нет. Не надо.

Системы, как и люди (ибо из людей состоят), работают прежде всего НА СЕБЯ. Этот вывод пока не опровергнут ни теорией, ни практикой. Худшие интересуются даже не властью, а её атрибутами (машины, деньги, должности для родственников), лучшие — самой властью, как таковой. И первое, и второе вполне соответствует человеческой природе. На пресловутое «благо народа» любое правительство работает в лучшем случае по столь же пресловутому «остаточному принципу». Посему власть над людьми издревле признается ЗЛОМ, но злом (пока ещё?) неизбежным — в силу опять-таки особенностей человеческой природы, воссоздающей властную иерархию практически в любых условиях.

Зачем нам ещё одна шайка мордатых бюрократов? Идея теневого «кабинета давления» более перспективна, хотя тоже не слишком привлекает. В данном случае я полностью на стороне Эдуарда Бернштейна: цель для меня если не «ничто», то нечто весьма малое. А вот про «движение» есть смысл поговорить подробнее.

В любом деле следует соблюдать главный принцип стратегии — наносить лишь смертельные удары, ведущие к полной победе.