От улыбки сводило скулы, корона натерла лоб и переносицу (хоть на ушах не повисла, как у Филатова), а руки с трудом держали скипетр и державу.

* * *

Я поначалу не понял, что случилось. Шум, гам, выкрики, щелчки кино и фотокамер. Отчего народ бросился врассыпную, сбивая друг дружку с ног, а охрана Пегова вдруг плотно взяла нас с Сонькой в такую коробочку, что еле-еле можно было дышать.

— В храм! Обратно! — свирепо заорал Пегов, пытаясь оттеснить нас в сторону собора Василия Блаженного. Но из-за толпы, кинувшейся под защиту стен, пройти было невозможно.

И только тут я разобрал, что со стороны Кремлевской стены в мою сторону бьет сразу несколько автоматов. Нет, это звук не родного «калаша» — этот бы опознал сразу, а словно рокот электрической швейной машинки. И не одной! Так это же по нам бьют из ППС!

Что-то больно ужалило в левый бок, словно укус осы, а что-то стукнуло в плечо, да так, что меня развернуло и отбросило, а если бы не Семен, удержавший своего императора, упал бы.

— Государь ранен! — истошно завопил кто-то из толпы.

— Спасайте государя!

— Стой, православные! Не допустим, чтобы государя убивали!

И толпа, остановив свой безумный порыв, словно по команде замерла, а люди — мужчины, женщины и даже дети, встали вокруг нас, плотно прижимаясь друг к другу, пытаясь закрывать меня от пуль, выискивавших бреши в сомкнутых охранниках.

Люди падали на брусчатку площади, получая пули, предназначенные для меня, а я уже повис на руках у Пегова и Сони. И что, никто не догадается подменить государыню? Тяжело же девчонке!

А Соня, что-то такое сосредоточенно делает. Вроде, водит пальчиками около раны на боку, потом у плеча. И кажется, стало легче.

Гвардейцы, между тем, стреляли по темным фигурам, сидевших между зубцами Кремлевской стены. Стреляли, надо сказать, неважно, но все-таки, то одна, то другая тень падала. А падать со стены высоко… Как хоть они туда и забрались?

Кажется, кое—кто из террористов остался жив. Кто—то кричит. Судя по голову — сам Мезинцев. Начальник КГБ требует, чтобы остановили самосуд. Согласен, надо бы хоть кого-то из убийц живьем взять. Но не уверен, что удастся.

— Aşkım! Gitmene izin vermeyeceğim!

Ага, это Соня. Почему-то перешла на турецкий? Но я понял, что моя любимая уговаривает меня не уходить, а оставаться на этой грешной земле.

— А я и не уйду, — пробормотал я, пытаясь оценить свое состояние.

Один раз я уже умирал, поэтому, свое состояние на тот момент запомнил. Пожалуй, ещё раз умирать пока не придётся. Не сейчас, по крайней мере.

Кажется, бок зацепило, но только слегка, а вот плечо? Нет, не плечо, а чуть пониже — в предплечье. В общем, фигня. Даже если пули отравлены, жить все равно буду. От отравы оберег Брюса спасет, а вообще — пуля с ядом, это нелепость. Никакой яд не выдержит температуры.

Как там сама-то Соня?

Вроде, с ней все нормально. Глаза широченные, в половину лица. На рукаве и на руках кровь.