Дед Фишка сердито сплюнул. Так вот зачем тут верховые!

Понегодовав про себя, старик, сердито косясь в сторону холмика, спросил:

- Много они там сынки, нахапали-то?

- Да есть, дедушка. Коров одних, кажись, штук двадцать, да семь коней, привязанных к берёзкам, стоят,-проговорил Агапка.

- И Каурка наш там же стоит. Увидел меня-заржал, будто заплакал,- чуть не плача, сказал Никитка.

- А как же, сынок! Он, Каурка-то, хоть и животина, а чует, нычить, что к плохим людям попал,-вставил дед Фишка, закладывая в трубку щепотку табаку.-Ну, а солдаты-то не допытывали вас, зачем вы тут ходите?-спросил он.

- Один всё выспрашивал, далеко ли отсюда прямиком до городского тракта…

Дед Фишка вскочил с пенька, на котором сидел.

- Так, говоришь, сынок, про тракт спрашивал?

- Допытывал, как да что. А потом говорит: «Ну, теперь проваливайте»,- закончил Агапка и рассмеялся звонким, довольным смешком.

Но деду Фишке было не до смеха. Расспросы солдат о прямой дороге на городской тракт раскрывали кое-какие планы штабс-капитана Ерунды. По-видимому, опасаясь народного гнева, он решил перегнать скот полями, минуя село.

Попыхивая трубкой, дед Фишка на несколько шагов отделился от ребятишек и, закинув руки за спину, остановился в раздумье.

- Пожалуй, к дому надо поворачивать,- проговорил он после минутного молчания.-А то, как бы дождик нас не прихватил.

Ребятишки не стали перечить. Им тоже хотелось попасть скорее в село и похвастаться перед товарищами. Но вместе они не прошли и одной версты.

В лиственничном логу дед Фишка сказал:- Ну, теперь, сынки, сами дорогу найдёте. А я заверну тут недалеко за берёстой, на одёжки к туескам ещё летом надрал.- И он скрылся в лесу.

2

Обогнув кедровник, которым опять владели Юткины и Штычков, дед Фишка вошёл в буераки.

Место это было лесистое, изрезанное глубокими песчаными рвами. Но и тут дед Фишка знал всё, как у себя на дворе.

Взойдя на один пригорок, он остановился, прислушался и защёлкал по-дроздиному. В ту же минуту из-под корней большого кедра показалась голова Матвея. Дед Фишка улыбнулся племяннику, сказал:

- С вестями, Матюша!

Матвей выбрался наверх, и они уселись под развесистыми сучьями кедра.

Из глубоких ям и крутых обрывов к ним на пригорок поползли мужики.

Это были погорельцы, «крестники штабс-капитана Ерунды», как в шутку назвал их Матвей.

Мужики окружили деда Фишку, слушали его с нахмуренными, злыми лицами.

Ещё утром они мало верили Матвею, когда он говорил, что жизнь всё равно заставит их взяться за ружья. К его предложению начать налёты на белых мужики отнеслись сдержанно и, если не удавалось отмолчаться, твердили: «Погоди, Захарыч, может, Ерунда сам отсюда уберётся».

Теперь, выслушав деда Фишку, один из мужиков сказал:

- Ну, Захарыч, принимай над нами команду. Видно, от того, чему быть, не уйдёшь.-И, выражая своё почтение Матвею, он снял шапку.

На другой день мужики настигли на тракте стадо. Перебив охрану, они угнали скот далеко в лес и, сберегая его там, постепенно возвратили хозяевам.

Так возник партизанский отряд волченорцев, в тяжких и трудных делах которого дед Фишка стал стойким и незаменимым бойцом.

3

На действия партизанского отряда, отбившего скот, штабс-капитан Ерунда ответил новыми репрессиями. Началось с Калистрата Зотова. В полдень к нему явились семь солдат и высокий, с испитым лицом и злым огоньком в глазах, офицер. Калистрата дома не оказалось.