— Обычный неудачный рабочий день? — предполагаю я.

— Самый обычный средней паршивости неудачный рабочий день.

Пока она роется в бездонной сумке в поисках сигарет, я мучаюсь над темой для продолжения разговора — признаюсь, я не большой дока в природоохранной политике, водосборах и плотинах, но тут кстати замечаю у неё в сумке книжку.

— Что читаешь? — спрашиваю я.

— Ничего интересного, — отрезает она и с решительным видом застёгивает сумку.

— Давай меня испытаем, — говорю я.

— Ладно. Это Марианна Фредриксон. Слышал про такую?

— Никогда, — признаюсь я. — Она шведка?

— Шведка. Один из самых читаемых писателей Скандинавии. Наверно, самая читаемая. Её перевели на пятьдесят с чем-то языков.

— То есть она обошла даже Юстейна Гордера? — спрашиваю я. Вообще-то Гордера я тоже не читал, но книга его у меня есть, про Софию и философию.

— Может статься, что и обошла. К тому же у неё книг гораздо больше. Но она из тех писателей, которые в расчёты не принимаются, если ты меня понимаешь.

Я качаю головой.

— Это не «настоящая» литература. Знаешь, есть «хорошая литература», которую читают критики и назначают ей потом премии. А это просто книги, но мне они нравятся. Сейчас я читаю про Иисуса.

— Это вроде истории религии?

— Да нет, роман. Марианна Фредриксон использует гностические евангелия — ну те, которые выкинули, когда делали из Библии канон, — чтобы выяснить, что за человек был Иисус. Понятно, что там куча предположений и придумок, но читается классно.

В апокрифах я тоже не силён.

— Ну так и что она пишет: ходил Иисус по воде или нет?

— Скорей всего, нет. Чудеса и всё такое сверхъестественное приписали позже, чтобы добавить Христу божественности. Как пишет Фредриксон, он был совершенно обычным человеком — да, религиозный лидер, да, с харизмой, но человек как все, и жизнь прожил обычную. В сексуальном плане тоже, — добавляет она с хохотом.

— А жил он с Марией Магдалиной?

— В том числе.

— И нам важно это знать?

— Важно. Потому что тот Иисус, о котором рассказывают в школе, выдуман Церковью. Ей нужна была сверхъестественная, неземная фигура мессии, чтобы сделать из христианства обычное патриархальное вероучение.

— А сначала христианство было другим?

— Да, оно было гораздо более радикальным.

— Утверждает Марианна Фредриксон?

— Нет, свидетельствуют гностические евангелия. Их нашли в Египте не так давно.

Она увлекается и незаметно углубляется в дебри истории религии, желая показать, как вера и мифология были переосмыслены несколько тысяч лет тому назад, как великие религии матриархата не устояли перед агрессивностью патриархальных представлений о боге и какие неисчислимые страдания принесло это людям. Похоже, для Сильвии история религии — очередное доказательство бытия мужского шовинизма.

Я киваю. И надеюсь, что произвожу впечатление человека, умеющего слушать не перебивая, раз я ничего не говорю. Но мне на самом деле интересно то, о чём она рассуждает. Я давно понял, что истинными носителями всей мистики должны быть женщины. Допустите же их наконец к делёжке пирога!

— Ты веруешь? — вдруг спрашивает она в лоб. — Бывают у тебя моменты, когда ты чувствуешь, что прикасаешься к божественному?

— Бог — в деталях, — отвечаю я.

— Хорошо сказано. Красиво. И точно. Я тоже думаю, что нам дано разглядеть божественное в единичных проявлениях, в мелочах. А целостная картина, Бог, это слишком необозримые категории для нас.

— Это сказал Мис ван дер Роэ, — признаюсь я.