|
Когда в начале повести он появляется в приемной поверенного, один из помощников Дервиля или один из посыльных спрашивает, как его зовут. Он отвечает: "Шабер". — "Уж не тот ли полковник, что был убит при Эйлау?" — удивляется посыльный или помощник, и наше привидение спокойно и величаво подтверждает: "Он самый, сударь". А через некоторое время он сам говорит о себе то же, что посыльный сказал о нем: когда ему наконец удается лично встретиться с адвокатом и тот обращается к нему: "Сударь, с кем имею честь говорить?", — он отвечает: "С полковником Шабером". — "С каким полковником Шабером?" — спрашивает адвокат, и то, что он слышит в ответ, — чистая правда, как бы нелепо она ни звучала: "С тем, что погиб при Эйлау". В другом месте сам Бальзак называет его (хотя и в ироническом ключе) мертвецом: "Сударь, — обратился к нему покойник… " Полковник проходит через все испытания, что выпадают на долю человека, который не умер тогда, когда должен был умереть или после того, как он для всех уже умер. Изложив Дервилю свою историю, Шабер признается, — Диас-Варела полистал книгу в поисках нужной страницы: — "И поверьте, с того дня, да и сейчас еще временами, мне ненавистно мое собственное имя. Я желал бы не быть самим собой. Меня убивает сознание моих прав. О, если бы болезнь унесла с собой память о прежней моей жизни, я был бы счастлив!" Ты только вдумайся: "Мне ненавистно мое имя, я желал бы не быть самим собой. " — Диас-Варела не просто повторил эти слова, он словно подчеркнул их — казалось, эти слова были для него особенно важны. — Худшее, что может произойти с человеком (страшнее, чем сама смерть), и худшее, что человек может сделать другим людям, — это вернуться оттуда, откуда не возвращаются, воскреснуть не ко времени, когда его уже никто не ждет, когда уже поздно, когда живые уже примирились с потерей и привыкли жить без него или начали новую жизнь, в которой ему нет места. Самое печальное для того, кто вернулся, — это обнаружить, что он лишний, что его появлению никто не рад, что он нарушает уже сложившийся уклад, что становится помехой для тех, кого любит, и что они не знают, как с ним поступить.
— "Худшее, что может произойти с человеком." — надо же! Ты говоришь так, словно подобные вещи происходят на самом деле. Но такого не бывает. По крайней мере, в жизни, а не в литературе. — Литература может научить нас тому, чего мы не знаем, потому что не видим этого в реальной жизни, — ответил он поспешно. — В данном случае она помогает нам понять, какие чувства испытал бы умерший, если бы ему вдруг пришлось вернуться в этот мир, и показывает, что возвращаться не следует. Все, кроме древних стариков и помешанных, рано или поздно начинают пытаться забыть тех, кто умер. Стараются не думать о них, а если по какой-то причине им это не удается, они начинают сердиться, грустить, плакать без причины. Они не могут ничем заниматься, пока не избавятся от темных мыслей или, как в данном случае, от воскресшего покойника. Даже не сомневайся: со временем (и ждать не всегда приходится долго) все люди освобождаются от своих мертвецов — это общая участь последних, и они обычно с нею смиряются и, после того как их состояние узаконено, не выказывают намерения вернуться. Тот, кто покинул этот мир, тот, чья жизнь кончилась (даже если это произошло не по его воле — если он был убит, к примеру), уже не захочет снова взвалить на себя все тяготы жизни. Так вот, полковник Шабер перенес нестерпимые муки, он пережил то, что всем нам видится как самое страшное, что только есть на свете, — ужасы войны. Того, кто участвовал в жестоких сражениях на нечеловеческом холоде — таких, какой была битва при Эйлау, уже ничем не испугать. |
