На берегу я остановился и поднял глаза на Алану и ее ружье. Она помахала им, чтобы подбодрить меня.

— Ну же, иди сюда, — сказала она, — давай прогуляйся по доске, старик.

С оружием не спорят, и я ступил на трап. В моем мозгу крутился рой невозможных идей: прыгнуть в канал и заплыть под корабль, оказавшись вне досягаемости ружья Аланы? А что потом? Задержать дыхание на несколько часов? Поплыть вниз по течению и привести подмогу? Продолжить посылать мысленные сообщения и дождаться помощи от военизированной команды телепатов? В общем-то мне ничего не оставалось, кроме как подняться по трапу на борт «Возмездия». Так я и поступил. Старый алюминиевый трап шатался под ногами, и мне пришлось держаться за потертую веревку, шедшую вдоль его левой стороны. Один раз я поскользнулся, и был вынужден вцепиться в нее — вся конструкция при этом опасно накренилась. Но все когда-нибудь кончается, и намного быстрее, чем иногда хотелось бы, я оказался на палубе лицом к лицу с тремя ружейными стволами, направленными на меня. Но страшнее и холоднее, чем их черные дула, были пустые голубые глаза Аланы Акосты. Пока остальные связывали мне руки за спиной, она стояла слишком близко и смотрела с интересом, который мне очень не нравился.

— Замечательно, — сказала она, — будет весело. Не могу дождаться начала. — Она повернулась в сторону ворот парка. — Где он?

— Скоро будет, — ответил Бобби, — у меня его деньги.

— Лучше бы ему поторопиться, — произнесла Алана и снова повернулась ко мне. — Я не люблю, когда меня заставляют ждать.

— Я не против, — попытался принять участие в разговоре я.

— Я действительно хотела бы уже начать, — продолжила Алана, — время поджимает.

— Не трогайте эту девушку, — снова сказала Дебора, на этот раз сквозь зубы.

Алана устремила свой взгляд на нее. Было очень приятно лишиться ее внимания, но я подозревал, что для моей сестры это могло плохо закончиться.

— Мы так кудахчем над этой маленькой свинкой, прямо как настоящая наседка, — проговорила Алана, подходя к Деборе. — Отчего это мы так, сержант?

— Она всего лишь девочка, — ответила Дебора, — ребенок.

Алана улыбнулась. Это была: широкая улыбка, открывавшая миру множество ровных белоснежных зубов.

— Но, кажется, она знает, чего хочет, — сказала она. — И если мы хотим того же самого, кому от этого плохо?

— Она не может этого хотеть, — не уступала Дебора.

— Но она хочет именно этого, солнышко, — возразила Алана, — некоторые из них этого хотят. Они хотят, чтобы их съели. Так же сильно, как я хочу их съесть. — Ее улыбка выглядела почти искренней. — Так можно даже поверить в доброго Бога, не правда ли?

— Она просто ребенок с бардаком в голове. Это пройдет, у нее есть любящая семья и целая жизнь впереди.

— Ты хочешь сказать, что я сейчас расплачусь перед красотой описанной тобой картины, раскаюсь и отпущу ее? — промурлыкала Алана. — Как же иначе? Семья, Боженька, цветочки, щеночки… Как мило выглядит, наверное, твой мир, сержант. Но для нас он немного темнее. — Она взглянула на Саманту. — Разумеется, в этом есть своя прелесть.

— Пожалуйста, — взмолилась Дебора. Она была в отчаянии и выглядела такой беззащитной, какой я никогда ее не видел. — Отпустите ее.

— Мне не нравится эта идея, — решительно произнесла Алана, — и, честно говоря, за всеми этими переживаниями я слегка проголодалась.