|
Софья ушла в дом, дверь закрылась. Через несколько минут откуда-то справа объявился минивэн, встал у крайнего дома. Дальний свет фар ощупывал складки местности. Из машины никто не выходил. Вскоре объявилась полиция – легковая машина с включенным проблесковым маячком. Несколько человек подошли к 23-му дому, стали звонить, стучать в дверь. Открыть там было некому. Предположение оказалось верным. Полицейские уехали – взламывать дверь без санкции не стали. Идти домой было опасно. Еще пожалуют – и не раз. А фрау Штайгер выдаст с потрохами, один крючковатый шпионский нос чего стоит…
Ночь он провел на бетонном полу, завернувшись в покрывало. Несколько раз просыпался, снова засыпал. К Софье идти не стоило – это полный нонсенс. Сковородкой по голове после такого – то же, что погладить… К утру он продрог насквозь, зуб на зуб не попадал. Возможно, местность прочесывали. Залезть на стройку никому в голову не пришло. Когда рассвело, он опять жадно закурил, свернувшись зародышем. В девять утра с повторным визитом пожаловала полиция, стучались в дом. Санкцией прокурора на этот раз обзавелись, взломали замок, проникли в квартиру. Откуда ни возьмись, объявилась фрау Штайгер, стала путаться у полиции под ногами. Она ведь чувствовала, что с этим «проживальцем» что-то не так! Помещения обыскали и уехали в том же составе, что приехали. Разочарованная соседка убралась на свою территорию. В десять утра из дома вышла Софья, постояла на ветру, подняла ворот куртки и спустилась с крыльца. Она была бледна, как небо над головой. Заныло сердце. Его знакомая словно потерялась в бурном мире, растерянно смотрела по сторонам, неуверенно вышла на дорожку. За несколько минут она дошла до 23-го дома, поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Постояла, повторила попытку. Дверь была не заперта (спасибо полиции), но женщина об этом не знала. Фрау Штайгер куда-то пропала, иначе с удовольствием сообщила бы соседке, что ее молодым человеком интересуется полиция. Софья спустилась с крыльца, отправилась обратно. Тоска стояла в глазах. Она еще на что-то надеялась, постояла напротив своего дома, с надеждой посмотрела по сторонам. Незаконченная стройка ее не привлекла – этот объект как будто не существовал. Тяжело вздохнув, поднялась на крыльцо, вошла в дом. С советским майором такое происходило впервые – сердце обливалось кровью. Но работа была важнее. Дальнейшие контакты не имели смысла. Все бы только осложнилось. И ничем хорошим все равно не кончилось. Прошлое следовало рвать с мясом. Он сидел на покрывале, привалившись к голой стене, жадно курил, понимая, что просто так от прошлого не избавиться. Женское лицо стояло перед глазами. Докурив, он начал выбираться с обратной стороны недостроенного дома… В такси майор мрачно смотрел, как меняются за окном пейзажи. Западногерманские марки, выданные в посольстве, подходили к концу, и назревали непростые времена. Таксист потягивал носом и поглядывал в зеркало. Пассажир был вроде приличный, но как-то странно пах… За углом пришлось задержаться – старушка выталкивала из дома инвалидную коляску, на которой орлом смотрел на мир парализованный, выживший из ума старик. Семейная пара прошествовала по дорожке. Михаил подождал, пока они скроются, поднялся на галерею. Рихард занимался любимым делом – прервался, чтобы открыть дверь, и вновь пристроился за печатной машинкой. Михаил упал в кресло, с наслаждением вытянул ноги. – Доброе утро, – покосился на него Рихард. – Впрочем, о чем это я… Картина маслом, товарищ майор: мы строили, строили и наконец построили… Не столкнулись с моими достопочтенными соседями? Они как раз гремели в коридоре. – Да бог с ними, – отмахнулся Михаил. – Точно, с ними Бог, – хмыкнул Рихард. – Помыться бы вам не мешало, коллега. А заодно сменить все, что на вас надето. |
