Уайтлоу остановился и перевел дыхание. Я снова подумал о его хромоте, и о том, где он заполучил ее. Он хорошо ее скрывал. Я не замечал, пока кто‑то не обратил мое внимание. Он смотрел на девушку, чье замечание разожгло дискуссию, словно говорил ей: «Получила!?» Она совершила ошибку. Небольшую, но этого было достаточно. Она фыркнула.

Лицо Уайтлоу застыло. Я еще не видел его таким гневным. Он спокойно сказал:

– А знаете мое мнение? Если бы вы стали шлюхой, то наверное умерли бы с голоду.

Никто не засмеялся. Не осмелился.

Уайтлоу низко склонился к ней, его лицо было лишь в нескольких дюймах от ее лица. Сценическим шепотом он сказал:

– Вас отвергли бы. Вы позволили себе превратиться в эгоцентричное, себялюбивое, избалованное отродье – сосредоточенную на себе, пустоголовую раскрашенную курочку. Вы думаете, что святость ваших гениталиев так важна? Вы уже шлюха, но даже не догадываетесь об этом!

– Вы не смеете говорить со мной подобным образом…. – она начала подниматься…

… но Уайтлоу не отодвинулся. Он даже нагнулся ниже. Она не смогла встать и снова опустилась на место. – Я вижу вас насквозь. Вы трясете грудями, глупо улыбаетесь и ждете, что футбольная команда начнет драться за привилегию сидеть рядом с вами в кафетерии. Вы надуете губы на папочку и он вручит вам свою кредитную карточку. В один прекрасный день вы начнете закручивать винт дважды в неделю и некий бедный простак даст вам дом, машину и золотое кольцо. Если это не проституция, то не знаю, что это такое. Единственная разница между вами и имеющей лицензию куртизанкой в том, что она, или он, служат честно.

– Погодите… Один из парней позади внезапно встал. Лицо его было красным. Похоже, он был готов стукнуть Уайтлоу. Я не понял, за кого испугался: за него или за Уайтлоу.

– Сядь, сынок!

– Нет! Вы не можете так оскорблять ее!

– Тебе не нравится, что я ее оскорбляю? Садись! – Уайтлоу повернулся к нам, не обращая внимания, последовал ли парень приказу. – Кто из вас считает, что я переступил границы?

Большинство в классе подняли руки. Некоторые нет. Я тоже не поднял. Я не знал, что думать.

– Тогда слушайте! Мне все равно, что вы думаете! Я обязан сделать дело! И если для этого придется некоторых из вас отлупить лопатой – я сделаю так, потому что, похоже, это единственный способ привлечь ваше внимание! Слушайте, черт побери! Я – не нянечка! Может быть, в других классах в вас могут вливать знания, как сироп, и надеются, что что‑нибудь застрянет, но в этом классе мы будем поступать по‑моему, потому что мой путь дает результаты! Этот курс проходит в рамках полномочий Закона о Всеобщей Службе – и он о том, как стать взрослым! – Он резко толкнул девушку. – Вы можете идти домой и жаловаться папочке, если хотите – я знаю, кто вы по натуре – а он может прийти и пожаловаться призывной комиссии. Подлый и старый мистер Уайтлоу пристает к папенькиной девочке! Они просто посмеются ему в лицо! Такое они слышат три‑четыре раза в неделю. И они любят это – доказательство, что я делаю дело. – Он снова близко склонился к ней. – Когда дела идут плохо, вы всегда бежите к папочке? Вы потратите остаток жизни выискиваю папочек для защиты от подлых старых мистеров Уайтлоу, водящихся в мире? У меня для вас плохая новость – вы скоро станете взрослыми! Вам не удастся повторить это еще раз! – Он наклонился, взял ее за подбородок и приподнял лицо. – Посмотри на меня, Патрисия, не прячься! Там снаружи тигры – а ты пухлая, упитанная и нежная. Моя работа – укрепить вас, тогда у тебя будет против них шанс.