— Не согласен с вашими выводами. Кирсанов слишком далеко зашел, чтобы отступать. Да и мы не можем ускорить события. Я уже говорил вам, что он обещал узнать имя одного чрезвычайно высокопоставленного «источника», предоставляющего информацию советской разведке. Но, как утверждает Кирсанов, для установления личности этого осведомителя, по всей видимости, одного из высших чинов ГИУО, потребуется известное время. К тому же, мне нужно накрыть всех испанских агентов, работающих на «иванов». Лишь при этом условии станет возможным оценить Григория Кирсанова в миллион долларов.

— Почему он решил, что это должен быть кто-то из верхушки ГИУО?

Джеймс Барри повозил ладонью но своему яйцевидному черепу.

— Григорий Кирсанов передал нам поименный перечень всех офицеров ГИУО с указанием адреса и личного телефона. А поскольку все они служат в разных ведомствах, эту информацию мог передать КГБ лишь кто-то из высшего руководства либо кабинета министров.

— Вот уж не думал, что испанский «крот» может стоить миллион долларов, — удивился Малко.

Американец холодно усмехнулся:

— Простой «крот» — нет. Но через несколько месяцев здесь будет референдум относительно Североатлантического Союза, чтобы решить, останется в нем Испания или выйдет из него. Мнения в этом вопросе резко разошлись, ведь к нам относятся почти столь же недоброжелательно, как и к «Иванам». Так вот, если бы нам удалось разоблачить просоветскую шпионскую агентуру перед самым референдумом, немало испанцев изменило бы свое отношение к НАТО. Они ведь очень подозрительны, а прилив нежности к Советскому Союзу начался недавно, да и не переходит известных границ. В самом деле, испанцы разрешили русским открыть консульство только в Мадриде и воспротивились назначению военных атташе Советского Союза в Испании.

Таким образом, дело Кирсанова принимало новый оборот. Американец встал.

— Я сообщу в Лэнгли о вашем открытии. А пока будем продолжать как ни в чем не бывало. Очередная встреча с Кирсановым завтра в 18 часов в «Браммел'с» на Калье Серрано.

— Он работает с этим «кротом»?

— Понятия не имею. Он никогда ничего мне об этом не говорил. Постарайтесь что-нибудь выудить из него.

Пухленькая сестра ввела его в старомодную приемную, где были разложены иллюстрированные журналы прошлого столетия. Русский присел па краешек кресла. Несмотря на жару, он облачился в один из своих неизменных костюмов из саржи, еще более мятый, чем обычно. Через минуту в дверях кабинета показался врач, тощий высокий малый, состоявший, казалось, из одних мослов. Призвав на помощь все свои познания в испанском языке. Петров растолковал ему, что недавно приехал в Мадрид и ищет хорошего зубного врача.

— На что жалуетесь? — осведомился Санчес.

Петров ткнул себя пальцем в правую щеку:

— Здесь болит.

Усадив его в кресло, врач принялся внимательно осматривать его рот, постукивая по подозрительным зубам, но так ничего и не обнаружил.

— У вас, вероятно, невралгия, — объявил он в заключение. — Ваши зубы в превосходном состоянии.

Петров встал с кресла и постарался придать своей улыбке как можно больше обаяния:

— Все же я буду к вам приходить время от времени. Видите ли, у нас в Советском Союзе нет очень хороших зубных врачей.

Витторио Санчес выразил вежливое сомнение, но Петров стоял на своем, все так же улыбаясь:

— Истинная правда, уверяю вас. Один из моих друзей с большой похвалой отзывался о вас. Его фамилия Кирсанов, Григорий Кирсанов.

— Кирсанов... Кирсанов... — повторил, наморщив лоб, испанец.