Миссис Данкирк рассмеялась и пояснила:

— Дональд как раз принимал душ. Услышав крики он не стал тратить время на одевание, поэтому и обмотал вокруг бедер полотенце. Он прибежал почти одновременно с полицией. Несомненно, я в тот момент была сильно взволнована. Я посчитала, что поскольку именно я звонила в полицию, мне следует быть около дома, чтобы все рассказать офицерам о девушке, чтобы они сразу же могли броситься за ней следом. Поэтому я от дома побежала по бетонной дорожке на Рубарт‑террас, затем вниз на Санлэнд‑драйв, и вверх — к дому доктора Бэбба. Полицейские опередили меня совсем ненамного. Я немедленно сообщила им о девушке и через пару минут один из офицеров поехал на машине в ту сторону, в которую она побежала, а напарник остался следить за домом.

— Где в тот момент находился ассистент доктора? — спросил Мейсон.

— Полицейские отправили его домой одеваться. Вы уже знаете, он живет над гаражом, и у него очень неплохая квартира. Комфортабельна настолько, насколько это возможно.

— Как давно он работает у доктора Бэбба?

— Когда я впервые обратился к доктору, он уже у него работал, — ответил Мотли Данкирк.

— Вы не беседовали с полицией? — спросил его Мейсон.

Данкирк покачал головой.

— К тому времени, когда подъехала полиция, — говорил он, — я уже находился в подвале. Я не хотел, чтобы и меня втянули в это дело. Я однажды выступал свидетелем в Суде и я не испытывал ни разу в жизни столь сильного чувства отвращения. Меня вынуждали четыре раза являться в Суд, и каждый раз рассмотрение дела откладывалось. А потом, когда я‑таки сел на место для дачи свидетельских показаний и рассказал все, что знал, адвокат защиты начал запугивать меня, кричать, трясти своим пальцем перед моим носом и, стоило мне открыть рот, чтобы сказать правду, называл меня лжецом. Я так распсиховался, что с трудом мог говорить. Я отправился домой и чувствовал себя настолько скверно, что лег в постель. А судья сидел себе на своей лавке и ни разу не одернул его. Только сидел себе и слушал. Все вокруг вели себя так, будто они до смерти устали от этого цирка.

— Что за дело разбиралось? — спросил Мейсон.

— Дорожно‑транспортное происшествие, — отвечал Мотли Данкирк, — столкнулись два автомобиля. Все внутри меня вскипает всякий раз, как я об этом вспоминаю…

— Мотли поднялся вверх по ступенькам, — продолжала миссис Данкирк, — и нырнул в лабораторию заниматься своими фотографиями. Я разговаривала с полицейскими и, поскольку я как бы единственная видела, что произошло, они не удосужились подняться наверх к нашему дому или поинтересоваться, а не видел ли чего‑то подозрительного мой муж.

— Знаете что, — подхватил Мотли, — насколько я могу заключить, женщина, которая выбежала из парадной двери не имеет никакого отношения к случившемуся. Всю ответственность должна нести другая женщина.

— Другая женщина?! — переспросил Мейсон.

— Да, женщина, выбежавшая через заднюю дверь.

— Я ее вообще не видела, — уточнила миссис Данкирк. — Должно быть, она выбежала из дома в тот момент, когда я звонила в полицию или направлялась открыть переднюю дверь. Я ее вовсе не видела. Ее видел только Мотли.

В голосе Мейсона, когда он спрашивал Мотли Данкирка, прозвучали очевидные ноты заинтересованности:

— Значит, вы видели еще одно действующее лицо?

— Все верно, — согласился Мотли. — Женщину, выбежавшую через заднюю дверь.