Рассаживаются за столом в привычном порядке. На одном торце Коваль, на противоположном — Хомутова. Подле Снегирева — человек в очках с наружностью педантичного чиновника, Крушанский. Напротив — румяный блондин и худощавый брюнет, соответственно именуемые Колей и Феликсом.

Сподвижники Коваля выглядят, солидными, толковыми людьми. Энергичны, деловиты, к лидеру относятся с доверием и подлинной, не показной почтительностью. У Хомутовой к этому добавляется восхищение и беззаветная преданность. И, собственно, только ее Коваль дарит снисходительной дружбой, прочие пребывают в вассальной зависимости. Между собой присутствующие на «ты».

Все выжидают, с чего начнет Коваль. Чуть посмеиваясь, тот произносит:

— Отчет об итогах моего пребывания в Хабаровском крае вы одобрите позже. Итоги хорошие. У новых регионов огромные перспективы. Как тут без меня? Финансы? — Вопрос к Крушанскому.

Тот вынимает из папки рукописный текст.

— Приход. Расход.

Коваль просматривает.

— Нормально, Крушанский. Как заготовки?

Заготовками ведает жизнерадостный, румяный Коля.

— Отлично, Олег Иваныч! Матвей уже возить не успевает, а Феликс сбывать.

Коваль вопросительно смотрит на Снегирева.

— Надо увеличивать число верблюдо-рейсов, — говорит Снегирев и так открыто, беззаботно улыбается Ковалю, что тот отводит глаза.

— Обсудим. Феликс?

— Сбыт слабо растет, потому и затоварились. Рынок надо активней расчищать.

— Люба, есть заминки?

— Все по плану, Олег Иваныч, — отвечает Хомутова и встает, чтобы показать Ковалю копию своей схемы из папки. — Заканчиваем первый этап — нагнать страху, набрать авторитет силы. Для этого устраняем тех конкурентов, вокруг кого будет больше разговоров. Где зачеркнуто — отработано. Параллельно начали брать под себя сбытчиков, которых можно использовать.

Коваль отмечает ногтем на схеме один из кружков:

— Кто-то новый?

— Зловредный старикашка. Под восемьдесят, а все хорохорится.

— Не трогай. При его занятиях дожить до восьмидесяти — уже достаточно уважения, — укоряет он Хомутову.

Звонит телефон на отдельном столике.

— Я подойду, — говорит она.

Имитирует нервный телефонный разговор:

— Да… Когда?.. А-а, понятно… Хорошо.

И оборачивается к Снегиреву:

— Недоразумение у тебя на доставке.

— Что именно?

— Зачем я буду, Матвей… Сам разбирайся, сам объяснишь Олег Иванычу. Ребята тебя подбросят.

По лицу Снегирева струится некая рябь, отражающая внутреннее сомнение. В памяти всплывает визит на Петровку, который он утаил. Может, об этом узнала Хомутова? Однако Хомутова держится естественно. Коваль невозмутимо изучает ее схему.

— Я не прощаюсь? — нерешительно говорит Снегирев.

— Конечно, возвращайся скорей, — улыбается Хомутова.

Секунду-другую он еще медлит, затем стремительно выходит.

— Привыкаешь к человеку, — говорит Коваль. — Мне его будет не хватать.

Ледяным холодом повеяло за столом, когда присутствующие поняли смысл его слов. Снегирев был одним из них. Его судьба, решенная Ковалем столь мгновенно и единовластно, могла стать — или может стать — судьбой любого. Они ждут объяснений, Коваль их дает:

— К вашему сведению, на обратном пути я проинспектировал Хабаровскую трассу. Знал выгоны и места, где ехали верблюды. Двое оказались без напарников. Третий с напарником, но они всю дорогу пили водку! Можно так возить товар?

— Олег Иваныч, нельзя! — восклицает Коля.