– Да.

– Почему?

Вопрос поставил меня в тупик.

– Просто у меня появилась – впервые появилась – возможность сделать кое что самой. И для этого мне нужно знать о «Белой стреле» как можно больше.

– Аргумент, – пробормотал Макс.

Я рассказала ему, опуская подробности, о странных файлах, о том, как несколько часов пробивалась через ложные «ящики». Добавила кое что из рассказа Коли Повзло.

– Почему ты занимаешься этим? – спросил Макс.

Макс снова заставил меня задуматься. Наверное, дня за три до нашей встречи я могла бы повторить слова Обнорского об общем доме, сказала бы, что хочу вложиться в это строительство. Но уже не была уверена в этом. Действительно – почему я хочу добраться до этой «Белой стрелы», зачем мне она?

– Я хочу сделать что то сама, – ответила я Ленскому и себе. – Сейчас в агентстве я работаю кем то вроде справочника на все случаи жизни. Помнишь, как в рассказе «Справочник Гименея». По моему, его О. Генри написал. – Макс кивнул. – Я не самая плохая мать. Может быть, не лучшая жена для Соболина. Но я хочу знать, способна ли на что то большее. Я смотрю на тебя, на Соболина, на Колю Повзло – у вас настоящая работа, настоящая жизнь. Вы живете. Я тоже хочу попробовать «жить».

– Странная это жизнь… – пробормотал Макс. – Журналисты же ничего реально не делают. Информация – это такая абстрактная штука. Кто то совершает какие то реальные действия, а мы их только описываем.

– Все не так, Макс, – решила поспорить я, испугавшись, что в итоге этого разговора Ленский мне ничего не расскажет. – Именно журналисты создают ту реальность, в которой живут люди. И никакой другой реальности, кроме той, о которой рассказали в новостях, нет.

Макс неопределенно пожал плечами: мол, может быть. Мой порыв иссяк, я спросила усталым голосом:

– Ты мне поможешь?

Макс обреченно кивнул:

– На самом деле о «Белой стреле» толком ничего не известно. Один знающий человек сказал мне, что такая организация действительно есть, но они, вопреки ходившим когда то слухам, никого не убивают. Эта организация собирает информацию. Там работают бывшие офицеры КГБ. Разведка, контрразведка… Они предлагают свои услуги тем, кто может заплатить. Но особенно себя не афишируют. Есть и другая версия: «Белая стрела» – это что то вроде закрытого клуба. Можно предположить, что бывшие сотрудники органов не теряют друг друга из виду. Собираются раз в месяц или в полгода. Выпивают, молодость чекистскую вспоминают.

– А Коля Повзло говорил мне, что эту «Белую стрелу» подозревали в организации нескольких громких убийств.

– Это все не доказано. Когда у нас происходит какое нибудь очередное заказное убийство, если совершено оно профессионально и если убийц не находят, сразу появляется версия о том, что оно организовано спецслужбами – или бывшими сотрудниками спецслужб.

– Ты сам то как думаешь?

– Я думаю, что убийств эта «Белая стрела», если она существует на самом деле, не совершает. Другое дело – аналитика. Представь: сидят где то в Москве или, скажем, Урюпинске несколько человек и принимают данные со всей страны. Не спеша анализируют, делают прогнозы… Ну, работают примерно как ваше агентство.

– А может, у них есть штат наемников профессионалов.

– Может, и есть. Но их никто никогда не видел…

Разговор с Ленским мало что мне дал. В общем, он не сказал ничего такого, о чем бы я уже не слышала от Повзло.

Вечером я села за компьютер, посмотрела на записанный адрес электронной почты Комарова. И вдруг торопливо, словно боялась, что сама себя могу остановить, отстучала короткое послание:

«Уважаемый Александр Петрович!

Ваша информация, безусловно, представляет интерес.