Сытый и от этого буржуйского излишества счастливый, я лег спать и уже потихоньку начал дрейфовать в сторону Морфея, но тут зазвонил телефон.

Сам по себе факт ночного звонка означает, что произошло нечто экстраординарное, что не может ждать до утра. Ты слышишь мурлыканье телефона, медленно или, наоборот, стремительно выныриваешь из сна и включаешь свет… или ты не включаешь свет и лапаешь наугад телефон… находишь и говоришь в трубку: «Алло! Алло!». И слышишь в ответ нечто такое, что враз стряхивает с тебя остатки сна… А может, ты слышишь пьяный голос, который бормочет: «Позовите Надю…»

Я ненавижу ночные звонки, но телефон всегда держу под рукой. Вздохнув, я нащупал трубку на полу, возле дивана.

– Але, – сказал я и услышал:

– Андрей, извини, если разбудил… это Харольд.

Спросонья я чуть было не спросил: «Харольд? Какой Харольд?»

– Привет, Игорь, – сказал я и посмотрел на часы: полночь. – Привет. Что то случилось?

– Извини, что так поздно…

– Ерунда. Обычно я в это время еще не сплю… что то случилось?

Игорь Харольд помялся помялся – я ощущал его неуверенность даже на расстоянии, – потом сказал:

– Ты днем уехал, а у меня все никак наш разговор из головы не выходил. Я долго думал.

– И что? – спросил я, закуривая.

– Я долго думал. Я перебирал в уме всех своих людей… весь хирд.

– Что ты перебирал?

– Хирд. Это дружина так называлась у норманнов, воинское братство.

– Ага… понял. И что?

– И не нашел никого, кто мог бы тебя заинтересовать.

«Так какого же черта звонишь в полночь? – подумал я. – Обиделся? Хочется уверить меня, какие „романтики“ у вас там собрались?»

– Но потом, Андрей, я вспомнил про одного парня.

– А что за парень? Чем он так интересен?

– Да ничем он не интересен… Он у нас меньше месяца про кантовался. Было это примерно год назад. Я уж и забыл…

– Ушел? Ушел этот парень от вас?

– Выгнали.

– За что?

– Формально за то, что не хотел учиться. Фактически – он с приветом оказался… понимаешь?

– Пока нет… объясни, Харольд.

Игорь опять замолчал на несколько секунд. Я терпеливо ждал. Ветер за окном гнул верхушки берез.

– Пару раз мы замечали, как он «заводится» во время обычного тренировочного поединка… Это вообще то штука азартная.

И ребята, случается, входят в раж. Но этот Греттир совсем осатанел… понимаешь?

– Кажется, да. А нормальное имя у этого Греттира есть?

– В племени мы все называем друг друга норманнскими именами.

– Ясно… но все таки есть?

– Разумеется, но я, признаться, его сейчас не помню.

«Нормально, – подумал я, – нормально… прямо тайный орден какой то: имена у людей есть, но их знают только под псевдонимами».

– Но имя и все прочее можно уточнить у Вермунда.

– А Вермунд – это кто?

– Вермунд – его наставник.

– Хорошо. Уже хорошо. А чем еще знаменит Греттир?

– Да чем он может быть знаменит? Ничем… я же говорю: заводился страшно, буквально стервенел. Читать не хотел вовсе.

Единственное, что его интересовало, это истории про «красного орла».

«Стоп! – сказал я себе.